Infernal

Тату я полюбил беззаветно. Почти как Лизу. Ласкам и поцелуям моим не было предела. Тату – любимая эрогенная зона Лизы. И я не мог представить другую истину. Пусть не самая возбуждающая эрогенная зона, но точно самая пикантная, исключительно для меня, самая трепетная, и всем напоказ. Зазнайка любила покрасоваться своей нарисованной прелестью, разгуливая в коротких шортиках или загорая на пляже. А я любил гладить ее и сдувать пылинки.

Мой первый нательный фетиш.

Фетиш навсегда…

Вскоре девушки заметили мою отстраненность.

– Герман, а ты чем похвастаешься? – спросила Лиза.

Как она читает меня как книгу? Легко, ведь я ее библия – суперкнига.

Откладываю остатки мяса и торжественно отвечаю:

– Дела в ажуре! Сегодня пополнил банковский счет. Сумму не назову – коммерческая тайна, но поживиться хватит. Я уже потратил немного. Но это останется между нами.

– Ты приготовил мне сюрприз? – спрашивает Лиза, как провидец.

– Ни слова! – я краснею и теряюсь как мальчик. – Не заставляй меня признаваться. Ты же догадываешься, что я не выношу допросов.

– Может, мне оставить вас, и Герман признается, – разумно предложила Адель.

– Что ты! Сюрприз подождет. Так мило сидим.

– Да уж, – соглашаюсь я.

Вкусный ужин даже поэзия Адель не испортит.

– А я собираюсь махнуть отдохнуть, – говорит Адель.

Ее чудо-салат уже покоится в желудке. Нелегкая задача для ее желчи, хотя она и не с таким хламом справлялась. Выдержит.

– Куда? – спрашивает Лиза, навострив стройные ушки.

– Куда-нибудь, – монотонно отвечает Адель.

Уши ее неприлично кривые. И если б не скрывающие их волосы, то она походила бы на орка из толкинистских эпосов. Хотя вопрос спорный. Иногда мне представляется, что она реликтовый крокодил, только без шкуры и хвоста, но с этим еще можно поспорить.

– Между чем ты колеблешься? – не унимается Лиза.

– Я даже не составила свой шорт-лист.

И здесь она в излюбленной теме.

– Ну, какие варианты на скидку?

– Хорватия, Черногория, и Непал.

– В Молдавии тоже весело, – вставляю я, поймав косой взгляд любимой.

– В Молдавию не едут, а уезжают оттуда, – парирует Адель. – Румыния! Хочу побывать в Трансильвании. Всегда мечтала взглянуть на места графа Дракулы – очень поэтично. Если есть на свете достойный мужчина, кому я готова отдаться в первую ночь – это он. Беспощадный граф Дракула. Он проколет меня сексуальными клыками и высосет всю мою голубую кровь.

– А ты что высосешь у него? – спрашиваю я, не отвлекаясь на сморщенный лоб Лизы.

– Я бы стала вампиршей и осталась бы в его графстве навсегда. Инфернально! – не обращает внимания на мои пошлости Адель.

– Тебя прельщает эта участь? – морщинки на лбу Лизы выстраиваются в карусель.

– Вполне. Бессмертие даровано не каждому.

– Попахивает садо-мазохизмом, – отмечаю я, отодвигая объедки. – Или экзорцизмом. У Мерлина Менсона подобная философия. Тебе бы с ним подружиться, пока он жив. Даруй ему бессмертие. Он неплохой проект, а в Россию его не заманишь. Церковь предаст анафеме.

Лиза распрямляет карусель и сжимает ладошки в кулак.

– Бессмертие – высшая благодать. Бессмертие даровано и нам. Знаете, в чем мы его постигаем?

Я не решался ответить, чтоб не ударить лицом в грязь, а Адель пока не покинула графство Дракулы.

– В сексе! В совокуплении. В вечном оргазме. Вот оно настоящее бессмертие. Бессмертие с большой буквы. И каждый постигает его в меру своих возможностей. «Оргонная» теория Райха тому научное доказательство, но создать аппарат вечного оргазма ему так и не удалось. Оргазм – подарок всевышнего, достояние человека.

Столь мощного экзерсиза я от любимой не ожидал. Моя чудная фантазерка иногда отвешивала гениальные прозрения, достойные Будды, а ее подкованность в психоанализе поражала. И я успел понять, что она не от мира сего, как ни от мира сего и Адель, поэтому они и не торопятся расставаться, а их ссоры не длятся долго. Но если от Адель несло приторным душком злословия и вычурным резонерством, основанным на врожденной поломке скисшего мозга, то от моей сладкой девочки веяло божеством. Вы справедливо заметите, что каждый влюбленный по уши боготворит свою половинку и делает из мухи слона, канонизируя любое слово любимой?! Но это не просто мои злоключения – правда жизни.

– В этом что-то есть, – задумчиво произнесла Адель. – Но секс вещь темная, многие в нем не ведают. Человек сам по себе есть секс. У англичан sex – пол, значит, сам по себе занимается сексом. Он и есть секс, и ему не нужны партнеры.

– Ты загнула! Не переноси свой опыт на мир, – смело говорю я, и даже Лиза не простреливает меня огненным взглядом.

– Я не исключаю, что меня хотят многие, – развивает тему Адель. – Даже вот тот тип за крайним столиком. Азиат! Пухлый, с черными усиками и с круглыми бычьими ноздрями. В шляпе! Видите? Он за твоей спиной, Герман! Не оборачивайся! Это неприлично. Но тот тип не спускает с меня глаз. Иногда и на Лизоньку поглядывает, сравнивает что ли? Тот тип! Точно. И сейчас не опускает глаз. Его заводит, что я заметила его. Он уже заряжается! Тот еще тип. Уставился. С чего бы это? Я не так уж и привлекательна. Красота здесь ни при чем. Во мне зажжен секс, и он уловил мой светоч. Светоч секса – вот вам новая философия. Получите и распишитесь на флейте водосточных труб, помяни его грешную душу. Светоч загорелся, и мне достаточно. А много экстаза мне ни к чему. Я очень чувствительная натура.

Меня так и тянет обернуться, чтоб посмотреть на этого идиота, разглядывающего Адель. Как он мог запасть на адепта живых мертвецов?!

Волевым движением я разворачиваюсь на девяносто градусов. Делая вид, что поправляю брюки, приподнимаю голову и краем глаза оглядываю зал, выпучив зрачки. Коварного азиата нет и в помине. На краю пустой столик с початой бутылкой вина.

– Опоздал! – язвит Адель. – Тот еще тип! Вышел. Не терпится подрочить! Я и не такие светочи зажигаю.

– Я тоже его не заметила, – говорит Лиза. – Нет здесь никаких азиатов, уж я бы разглядела. Он пялился на меня? Это я быстро подмечаю. Любая женщина ловит на себе мужской взгляд. Не волнуйся, Герман! Если он появится, я тебе покажу.

– Его точно не было?

– Я не заметила.

– Кончит и вернется, – уверяет Адель. – Тот еще тип!

Я готов заломить ей руки и отправить в мужской сортир, чтоб азиат кончил в нее, а не в раковину. Разворачиваясь, беру ананасовый сок, чтобы остудить пыл. Откровенные разговоры завели меня. Есть во мне что-то животное, и я тоже очень чувствительный. Гораздо чувствительней, чем Адель.

Достаю носовой платок и вытираю вспотевший лоб. В ресторане не жарко, но плоть горит, словно в жерновах дьявола. Адский котлован бурлит так, что одного бокала мне не хватает. Я подзываю официанта и повторяю заказ. Если бы я был монахом, то принялся бы читать мантры, но я не монах и мантры не входят в мой лексикон. И если бы я был схимником, то смердящий огонь не поджаривал бы плоть. Монахи сохраняют хладнокровие в любой ситуации. Им неведом порок. Сосредоточенность, сознание, целомудрие. Полный дзен.

Но я не монах….

– С вами не соскучишься, – кашляю я, справляясь с жаром.

– Азиат должен давно кончить!

– Прекрати!

– Но не возвращается.

– Ему достаточно, – предполагает Лиза. – Отправился проветриться.

– Есть одна смешная история. Интересно? – наугад предлагаю я, и девушки соглашаются выслушать.

Я не нашел ничего лучше, чем рассказать про проделки Владика Белкина. Кое-что приврал, кое-что приукрасил, но передал историю вполне талантливо и со вкусом, почти как прозаик. Я не собирался позорить приятеля, но так получилось автоматически. Не моя в том вина, а лишь следствие комичности ситуации. Обоим девчонкам нравится поучительная басня. Даже Крылов позавидовал бы, отвесив мне подзатыльник лишь за то, что в басне не появилось ни одной зверушки. И что с того? Белкин сам ведет себя как животное! И фамилия у него звериная. И кто зарекнется утверждать, что человек – не выходец из животного мира? Крылов не прав. И его подзатыльник я отправляю ему обратно. В следующий раз будет думать, прежде чем распускать руки на Германа Ластова. Мне пока рано склеивать ласты. Пусть он и великий творец, а я всего лишь дилетант, но хороший промоутер. Иногда льщу себе, но в наших кругах всякий грешен в словоблудии, поэтому, ни перед кем не извиняясь, заканчиваю назидательный рассказ.

Девочки в восторге.

– Лихая наездница, – томно прикусывает губки Лиза. – Владик получил по орешкам.

Лиза рада особенно. Рада за меня, как я здорово все изложил. У меня талант. Эта басня для тебя, детка. Все только для тебя…

Выпив чаю, они снова изредка посмеиваются, представляя Белкина с разодранной кожей и пластырем на лбу. Черный юмор всегда в цене. Чтоб полностью не уничтожить приятеля, я стараюсь прекратить тему. Лиза спрашивает, нет ли у меня в запасе других историй? Я отвечаю, что смешная история нынче редкость. Девушки соглашаются. Адель выдает комментарии из личного опыта. В ее захламленной кладовой имелись несколько похожих рассказов. Адель изложила их не так красноречиво и забавно, как я, но по-своему притягательно, отчего мне удалось даже посмеяться. Не все ржать над бедным Белкиным.

Ужин затягивается. Все чаще пробегают официанты, намекая, что нам пора либо заказывать дальше, либо сваливать. Бронь столика стоит не дешево, и простой сказывается на окупаемости. Достаточно потратив сегодня, мы спешим покинуть ресторан. Я достаю бумажник, готовясь раскошелиться за троих, но Адель сама раскрывает сумочку, доставая из кошелька приличную сумму. Ровно столько, сколько она должна плюс щедрые чаевые. Я проникаюсь к ней секундным уважением – она уже не так мне противна. Остальную сумму покрываю сам и веду подружек проветриться.

– Благодарю за приятный вечер, – говорит Адель. – Давно так от души не смеялась.

– Не за что! Мы редко видимся, – отвечаю я, ни на что не намекая.

– А мы с Адель стали часто общаться, – устало произносит Лиза.

Бедняжка утомилась, ей давно пора в кроватку видеть чудесные сны.

Приличия ради я предлагаю подвезти Адель, а она жестко отказывается. Что ни говори – настоящая феминистка, и в том ее неподражаемый плюс. Довольный данным обстоятельством я тороплю Лизу. Она о чем-то треплется с поэтессой, затем долго прощается, придерживая ее за локоть. В ход идут поцелуйчики и обнимашки. Ритуал выполнен с безукоризненной чистотой. Я говорю Адель: «До свидания!», словно выговаривая про себя: «Прощай!», и усаживаю Лизу в машину. В ту же минуту поэтесса ловко ловит такси и скрывается за тонированными стеклами.

Наконец-то мы от нее отделались.

Сев за руль, резко завожу двигатель. Лиза копается в сумочке.

– Домой? – спрашиваю я, предвкушая приятное продолжение .

– Ага, – кивает любимая, прикрывая зевоту.

– Твоя подруга наболтала сегодня столько несусветной чуши, – подмечаю я, выезжая на шоссе.

– А когда она говорила что-то дельное? – отвечает Лиза. – В этом ее прелесть. И я иногда говорю странности. Ты не замечаешь?

– Замечаю.

– Ну вот. Чем я хуже Адель? Мы два сапога пара. Когда-то расстались, а отныне вновь вместе. Где еще удастся сойтись двум взбалмошным сумасбродкам.

– Ты же не сумасбродка. Адель – да, но не ты.

– Шучу.

– Смешно, – улыбаюсь я.

Мне действительно хочется улыбаться, и улыбка не слезает с губ до подъезда. Лиза даже испуганно спрашивала, не перекосило ли меня по дороге – так я нелепо выглядел. Просто я счастлив, и меня точно перекосило, но от любви.

Не успев зайти за порог, я достал из кармана потаенную коробочку. Не удержался. Она терзала сердце весь путь. И я чуть не подарил колье в машине, остановившись на светофоре. На силу себя сдержал. Томительное ожидание всегда тяготит. Сегодня вдвойне.

– Что это? – спросила Лиза, сверкнув глазками.

Бьюсь об заклад, любимая знала, что там внутри. Лиза все знает наперед. Но я выдерживал паузу.

– Сюрприз, милая.

– Сюрприз? Как трогательно. Я не ожидала.

– Угадай, что там?

– Ума не прилажу.

– Держи!

Я протягиваю футлярчик, и Лиза резко вырывает его из рук. Она в яростном нетерпении. Не решается открыть, изучает с разных сторон, чуть потряхивает. Футляр красиво завернут в праздничную обертку, и догадаться сложно, разве что предположить, что в столь маленькую коробочку уместится лишь нечто миниатюрное.

– Открывай! – тороплю я, загораясь волнением.

Меня охватывает робость и смущение, понравится ей или нет, сочтет ли она подарок банальным, или он станет для нее откровением. Конечно, она отнесется к нему с радостью, поблагодарит меня, обнимет и поцелует, но мне хочется чего-то большего, чего-то ранее не виданного. Сам не знаю чего! Это пустая блажь. Лиза рядом, и этого вполне достаточно. Все остальное – суета сует.

Неловкими, но выверенными движениями Лиза срывает обертку и открывает крышку. Поднимает глаза, полные удивления, и достает колье, увенчанное россыпью драгоценных камней.

– Герман! Ты… мне… За что такие сокровища? – путается она в словах. У моей девочки перехватывает дыхание, и она чуть покачивается, переминаясь с ноги на ногу. – Супер! Я люблю тебя! Герман, это же безумно дорого!

– Все для тебя!

– Ты прелесть! Помоги мне надеть?

Я перехватываю колье и осторожно завожу его за шею, становясь сзади, справляясь с дрожью в пальцах. Застегиваю и целую шею. Лиза оборачивается и дарит мне чувственный поцелуй. Мы долго стоим у зеркала, прижимаясь телами.

Подарок понравился. Она не притворялась. Я знаю, когда она радуется от души. Я прошу подольше не снимать его. Лиза не соглашается, уверяя, что роскошные украшения носят по торжественным случаям. И сегодня она уже его носила, но обещает надевать колье раз в неделю. Я настаиваю на обратном. Лиза пытается отвертеться, но ради меня идет на уступку и обещает носить его, не снимая в ближайшие дни, чтоб привыкнуть. Колье достаточно скромное, и не особо привлекает внимание. Но Лиза уверяет, что офисные девчонки посинеют в приступе зависти. Пусть так, рассуждаю я, но они будут знать, как дорого ее ценят. Лиза снова бросается в мои объятия, а затем идет к бару, чтоб снова отметить вечер изящным вином.

Не имея ничего против, я открываю бутылку «Moet & Chandon», а Лиза подносит бокалы. Обычные счастливые моменты.

Сидя на диване, Лиза вернулась к старым проблемам, ведь они не решаются без усилий и с помощью безделушек.

– Помнишь, я предлагала тебе?

– Ты о вчерашнем предложении?

– Да.

– Я хотел его услышать.

Лиза вновь заметно волнуется. Ей тяжело дышать. Она держит в руке бокал – он колышется. Непонятное предвкушение и жжение под ложечкой охватывает меня. Что-то должно случиться.

– Помнишь, я предлагала тебе внести в нашу жизнь нечто новое? – робко начинает Лиза.

Смелее, детка. Смелее. Я почти догадываюсь, о чем ты.

– В нас нет былой страсти. То есть, конечно, есть, но это не то. Страсть всегда угасает, я знаю. Здесь нет виноватых. Естественный процесс, когда люди вместе постоянно. Скоро исполнится ровно год нашей совместной жизни. Ты сделал меня счастливой, Герман! Но я хочу, чтобы наше счастье не заканчивалось. Я хочу, чтобы оно развивалось. Я догадываюсь, что тебе нужны новые ощущения. Ты заглядываешься на других женщин. Многие тебе симпатичны. Я боюсь за тебя! Я жутко ревную! Даже на Адель ты смотрел по-особому!

– На Адель? Брось! Я терпеть ее не могу.

– Внешне возможно, но сигналы тела не спутать. Женщину в таких ситуациях не обманешь. Мы тонко улавливаем скрытые мужские пассажи.

– Но я…!

– Не оправдывайся! Это природа.

– Адель мне противна!

– Дело не в Адель. На ее месте окажется любая другая. Не сегодня, так завтра. Твои вечные походы по стриптиз – клубам – что это? Развлечение? Нет. Это поиск новой партнерши.

– А твои? – я начинаю нервничать.

Волнение сменилось нервозностью. Лиза задела меня за живое. За что так жестоко? Она отчасти права. Нет! Лиза всегда права.

– Мои – как раз развлечение. Женщины ходят в клубы пофантазировать, а мужчины попрактиковаться.

– Ха! С тобой бесполезно спорить.

– Воспринимай меня серьезно, пожалуйста?!

– О чем ты?! Да, мне самому неловко, что у нас не все гладко. Да, погас былой огонек. Нет, не потух, но пылает не так феерично что ли. Мы притерлись друг к другу, все попробовали. Наши эксперименты наскучили и закончились, все как бы поднадоело. Поверь, это не повод бросаться в загул. Я и не думал об этом. Давай попробуем открыть что-то другое?

– Об этом я и хотела поговорить. Знаешь, для того, чтобы вернуться к истокам нашей любви, чтоб разжечь угасающий костер чувств, я предлагаю найти нам пару.

– Что?

– Ты не ослышался.

– Ты серьезно? Даже не знаю…

– Это единственный выход, Герман! Семейную пару. Мужчину и женщину. Если изменять друг другу, то на виду. Так честнее и меньше вины. Это мой подарок тебе! Но я хочу равноправия. Проще было пригласить девочку и заняться любовью втроем, но я не любительница девочек, Герман. Я всегда предпочитала мужчин.

К чему-то похожему я готовился и взвешивал варианты. Лиза опять вычислила меня – я грезил об утехах втроем, намекая ей раньше. Хотел пригласить подружку, не сам, конечно, давал картбланш Лизе, чтоб она сама обо всем позаботилась. И я не давал конкретных рекомендаций, зная, как она любит творчество. Чего она только не вытворяет в постели. И я испробовал с ней все, или почти все. Почти все вдвоем. И только. Наше развитие требовало других участников. Я думал об этом, но стеснялся открыто признаться. Черт побери! Лучше просиживать в стриптиз-барах, чем открыто сказать любимой: «А не перепихнуться ли нам с компанией, дорогая? Парочку раз, а если понравится, можно и чаще. Без обязательств». Любимая снова шокировала меня. Ну, как шокировала? Я привык, что от моей хулиганки можно ожидать многого. Но такого? Пригласить пару?!

Немыслимо, но звучит вызывающе. Заманчиво вызывающе! Я никогда не размышлял, как это – делить свою любовь с кем-то другим? Как это переживать? Как это происходит, когда твою женщину имеет чужой, посторонний хряк? Видеть, как он ласкает ее, как осыпает поцелуями, как он входит в нее. Что более захватывающе? На глазах у любимой иметь другую, такую же чужую, такую же постороннюю женщину? Запредельные ощущения, требующие максимальной свободы и максимального доверия. Свободы и доверия. И отречения в себе и через себя. На этот шаг решится не каждый . Решусь ли я? May be! I love my bеbi, this is my life… Just for you… My sweet girl…

– Это есть то, чего нам сейчас не хватает, – продолжает Лиза. – Поверь, я испытала с тобой все, но уже месяц не получала оргазма, и я не виню тебя. Ты стараешься, ты делаешь все, что можешь. Проблема во мне. Мне все слишком быстро надоедает. И я предупреждала, что со мной будет сложно. Ты согласился, не думая о последствиях, ты даже не представлял, насколько будет сложно. Я предупреждала, Герман, я предупреждала. Теперь отвечай за свои слова.

– Не торопи. Не так это просто. Хм… я словно кретин, не способный сосчитать дважды два. Целая пара… Женщина еще куда ни шло, но мужик? Жуть.

– Не будь эгоистом!

– Я эгоист. Наверно, так и есть. Какая-то левая парочка?! Да, если мы пообещали честность, открытость и доверие, то это было бы выходом… Но как я смирюсь, что кто-то будет с тобой.

– А я? Ты вводишь двойные стандарты.

– О! Это сложно! А если я не соглашусь?

– Тогда у нас нет будущего! – безапелляционно прозвучала Лиза.

Это слишком жестоко. Я не ожидал от нее. О, Боги! Я всегда мало что ожидаю. Лиза разъедает меня, уничтожает, а я сгораю в своей любви. Как ей отказать? Как сохранить наши отношения?! Но как согласиться с подобным хаосом, не разрушив их? Дилемма сто очков! В такой безвыходной ловушке мне не приходилось быть. Но я раб любви. Раб бесчеловечной любви к Лизе…

– Очень щекотливая ситуация, – осторожно произношу я. – Отдаться кому-то… Отдать тебя… Первому встречному. Соберусь с мыслями, нужно хотя бы присмотреться, познакомиться с этими людьми. Здесь как-никак требуется симпатия… и нечто большее. Правильно? Ты ставишь меня в ножницы, и у меня нет выбора. Острые ножницы – можно порезаться. Ты шантажируешь меня, Лиза!

– То есть, согласен? – пристально смотрит она в глаза.

– Можно рискнуть, – капитулирую я, испытывая облегчение. – Так мы узнаем, насколько любим. Без иллюзий. Без стыда. Без оглядки. У тебя был опыт?

– Нет.

– Это хорошо. Как и у меня.

– Я люблю тебя, – шепчет Лиза и падает ко мне на колени.

Она целует мои бедра и прижимается сильней и сильней, а я испытываю прилив неисчерпаемой нежности, как в лучший период нашей любви. Как тогда в первый раз… Лиза продолжает ласкать мои бедра. Ее ладонь проникает под брюки. Я чувствую ее горячее дыхание и юркий змеиный язык. Лиза не дает мне опомниться. Змеиный язык щекочет плоть. Я погружаюсь все глубже. Лиза не задыхается. Ее движения размеренны, плавны, и волосы колышутся, прижимаясь к животу.

Я не выдерживаю, и после глубокого вдоха извергаюсь фонтаном. Лиза не отпускает, продлевая мое блаженство. Затем резко откидывается на спину, и я отвечаю ей взаимностью, но сначала переворачиваю ее на живот и прилипаю к ее шаловливой змейке. Здесь сокрыта Лизина сущность. Придется отблагодарить это воплощение мудрости. Я провожу языком по змее слева на право, справа налево, задевая росписи иероглифа. Опускаюсь ниже, вылизываю каждую букву: L… I… N… I.., и снова L… I… N… I…

Моя сладкая девочка тихо стонет и требует меня на бис. Она снова ложится на спину, и я отвечаю взаимностью. Только чуточку ниже… Так же неистово, так же нежно…

За ночь мы повторили три раза.

Лиза так и не кончила.

Мне стало немного грустно, ведь я старался изо всех сил и превзошел себя.

Лиза благодарна и преданна, но она не достигла пика блаженства.

Моя сладкая девочка хочет новые ощущения. И ради нее я готов переступить через себя, расставшись с ревностью и эгоизмом.

Лиза хотела этого, и она получит сполна…

Глава третья

Евротур

Я нашел ее в Амстердаме.

Не самое удачное место для обретения настоящей любви. Напротив, этот город погряз в грехе. Какая уж тут любовь?! Столица продажных наслаждений и всемирного порока не предрасполагает к романтическим отношениям. Как я очутился в этом незабываемом месте? Не как секс-турист и не как ценитель желтых тюльпанов и причудливой архитектуры, за исключением квартала красных фонарей. Но почему же за исключением? Там тоже есть, что оценить, и есть, что попробовать.

Вышестоящее руководство направило меня на недельку в Европу. Это случилось почти год назад, когда я продвигал танцевальные клубные проекты. Я должен был объездить несколько европейских столиц и заглянуть на Ибицу в поисках лучших ди-джеев. В то время назревал новый проект а ля «water dance» с сумасшедшими гастролями по стране, охватывающими города – миллионники от Москвы до Новосибирска, и мельком заезжая в городишки помельче. Дородных приличных ди-джеев не хватало, поэтому пришлось запастись иноземным братством. Денег в проект вложено немерено, раскрутка шла полным ходом на радио и тв, а подписать контракты с артистами только предстояло. На кону стоял большой кос, но его еще следовало накосить. С группой энтузиастов меня и забросили в стан врага, чтобы я смолотил там отряд танцевального фронта.

В амстердамских клубах мы отлавливали ди-джеев и всучивали им договора. Как водится, ди-джеи имели безвылазный график, а отыскать их можно разве что за вертушками. Днем они отсыпаются и не отвечают на звонки, и лишь ночью их можно выловить, чем мы кое-как и занимались. В шорт-листе оставалось десять ди-джеев. Оставалось найти семь, а с тремя договорились заранее. Те уже готовили концертную программу, чтоб поразить Москву мегаваттами звука и самыми потрясными сетами. Пятерых пришлось вычеркнуть, так как два из них пропали без вести, один лечился в наркологической клинике, а третьего не устраивал гонорар. Таким образом, оставалось семь. Два диск-жокея ждали меня в Амстердаме, один в Будапеште, а другой крутил пластинки в Берлине. И последняя дружная парочка отрабатывала на Ибице.

В моей команде числились три придурка. Целая делегация для такого нехитрого предприятия. Два стажера, поехавших с нами больше поклубиться, нежели заняться делом, и один опытный клаббер Плутон, выступающий в роли путеводителя, ибо для меня клубный мир был чем-то фантастическим. До этой аферы я никогда тесно не общался с подобной публикой. Плутон помогал мне, выискивал прятавшихся ди-джеев или вычислял их номера. Настоящее имя он не раскрывал, и только паспортные данные знали, как его величать по батюшке, но на Плутона всегда можно было положиться. В отличие от двух других раздолбаев-стажеров – Митюхи и Гендальфа, прокуривающих мозги в амстердамских конопляных салонах, Плутон честно отрабатывал щедрый аванс.

Времени не хватало, и из-за непредвиденных обстоятельств я не успевал объехать Будапешт и Берлин. Поэтому, чтоб жизнь стажерам не казалась излишне сладкой, с ведома начальства мы решили отправить их в вышеназванные столицы, чтобы они лично откопали там недостающих ди-джеев. Выбора у них не было: или они соглашаются, или с позором возвращаются в Москву выплачивать неустойку Фридману за неоправданные надежды. Без капризов и ужимок остолопы согласились. Молодчик по кличке Гендальф даже высказал пожелание первым отбыть в Будапешт до решения амстердамских проблем. Плутон посоветовал выехать из Голландии всем скопом, чтоб никого ненароком не потерять. Раскинув мозгами, я согласился, так как доверял Плутону, но не доверял Гендальфу. Второй раздолбай Митюха вел себя как истинный пофигист. Ему вообще было наплевать, куда ехать и чем заниматься. Его торкало от всего на свете, и он соглашался с чем угодно, выполняя функцию полукурьера – полушестерки.

На вечеринке в полуподпольном клубе «Dzad» нам нужно было заболтать двух залетных голландцев – dj Svinch и dj Milena – девочку, черт возьми!

«Dzad» кишел кислотной молодежью как червями в навозной куче. Дым ходил сизым облаком, как в кобзоновском шлягере, и вызывал резь в глазах. Плутон отправился на поиски Свинча, а Милена должна появиться ближе к середине вечеринки.

В клубе часто слышалась немецкая речь. Наших было на удивление мало, почти никого, но даже знакомое матерное словцо на чужбине всегда приятно. Я сидел в уголке подальше от динамиков. Возле меня лежала папка с контрактами и список музыкантов с галочками напротив. Свинч нужен нам позарез, так как считался модным и шибко продвинутым ди-джеем, бывая гвоздем программы на любых денс-марафонах. Я же впервые слышал его имя, как и все другие имена вместе взятые, и я не отличал их ни по концепции сетов, ни по выдвигаемой танцевальной идеологии.

Несколько раз мне пришлось отогнать от себя парочку проституток в малиновых юбках и шиповатых браслетах на шеях. Девки попались липкие и не собирались сдаваться. Нутром чуя иностранца с недельным воздержанием, они зареклись срубить на мне бабла, но девочки были изрядно потасканные и обкуренные анашей. Выглядели они дохло и вызывали презрение, но не желание, посему я, изъясняясь красноречивыми жестами, послал их на три советские буквы. Девочки показали мне пестрые, проколотые кольцами язычки и смылись, обнажив в кулачке третий палец. Я предпочел не отвечать грубостью. Митюха и Гендальф успели где-то затеряться, так что я скучал один и ждал Плутона со Свинчом. Успел обозвать ди-джея Свинча – Свищом, что позабавило меня от души, отчего я даже забыл неприятный разговор с проститутками.

Будучи первый раз в цитаделе порока, я посчитал своим долгом посетить квартал Красных фонарей и воочию прочувствовать остроту этого легендарного места. Я не собирался пользоваться услугами путан (это было не по карману, да и времени не хватало). В другой раз, успокаивал я себя. Постоянной подружки на тот момент у меня не водилось. Тоскливо было и на душе, и физически, но как истинный «руссо туристо – облико морале» я сдерживал себя, обещая разрядиться по приезду в родные пенаты. Дома и стены помогают.

Прогуливаясь по оживленной улице, я глазел как блудливый кот в окна, за которыми в призывающих позах издевались надо мной кружевные бестии. Так и тянуло зайти внутрь или хотя бы прикоснуться к стеклу, провести по нему пальчиком и послать потусторонним дьяволицам воздушный поцелуй.

Длинная улица не собиралась кончаться. Куда ни глянь – бордель или секс – театр. Все креативно и со вкусом. Дивный пейзаж, причудливые строения, а памятники напоминали демонов. Где-то за углом отдается похоти Маркиз де Сад, а по крышам скачет Казанова. Старые привычки не дают ему осознать, что скакать по черепице здесь вовсе не обязательно. Убегать не от кого, разве что от самого себя. Но именно для этого сюда и съезжаются как в Мекку. Публичные дома поражают роскошью. Окупаемость стопроцентная. Только Берлин может конкурировать, но в него нужно еще попасть, а уезжать отсюда совершенно не возникнет желания. Вот настоящий рай для неверных мужей, холостяков и порнорежиссеров. Ловишь себя на мысли, что на слуху не появлялась голландская клубничка. И сам себе отвечаешь: здесь и так все в клубничке, поэтому клубничка на видео не пользуется спросом. Другое дело – Германия, где все сурово: и нравы, и законы.

За стеклами кружатся силиконовые бестии, привлекая туристов. Атмосфера в типичном ажуре – светят те самые красные фонари. Вверху красное небо, освещаемое красной луной. Только звезды не красные, что совершено неважно. Неважно. И все…

Мои отвлеченные размышления прервала тонкая тень, промелькнувшая мимо. Очнувшись, я уставился вперед. Спиной ко мне стояла симпатичная девушка в топике и чуть спущенных джинсах. Из-под них выделялся красивый нательный рисунок, привлекающий и останавливающий внимание.

Словно почуяв тяжелый взгляд, девушка обернулась. Я позволил себе не опускать глаз, и продолжал смотреть в одну точку, узрев ее проколотый пупок. Животик чуть выдавался вперед, но по бокам просматривались бугорки таза.

Неожиданно девушка сделала шаг вперед, затем второй, третий и остановилась напротив.

– Sorry, why do you watch to me? – спросила она с нехитрым акцентом, отчего я сразу распознал земляка.

– Не заставляйте себя напрягаться, – приветливо ответил я, надув скулы.

– Вы русский? Я так и думала.

– Почему?

– Только вы можете так пялиться на мой зад и нисколько не смущаться.

– Я смутился. Даже очень.

На моих щеках действительно появился румянец. Но девушка напротив не смущалась. На ее зад пялились многие, в том числе и на тату.

– Мне понравился ваш рисунок, – признался я.

– И только?

– И вы тоже.

– Еще показать? – предложила она, сразу повернувшись ко мне спиной.

Я разглядел тату, но все же остановил взгляд на сочных округлых ягодицах.

– Достаточно? – спросила она, не оборачиваясь.