bannerbannerbanner
Название книги:

Нежеланная. Книга первая. Проклятый атаман

Автор:
Маша Моран
Нежеланная. Книга первая. Проклятый атаман

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Пролог. Торговый человек

В одночасье Про́клятые атаманы уничтожили всех ведьм. Веками окаянные прислужницы чёртовы отравляли жизнь доброго люда. Борьба, что длилась веками, завершалась на виселицах, кострах и в пыточных колодцах. Лихие ведьмы, творящие многие страсти,[1] были уничтожены колдунами-атаманами. Казалось, пришёл мир на земли славного Северного кряжа. Иногда то здесь, то там обнаруживалось отродье чёртово, и тогда народ призывал Проклятого атамана, чтобы справиться с ведьмой. Шли годы, и о противных Созидателю тварях начали забывать. А зря…

Речи о Северном кряже.

На исходе зимы у вдовы Злотичны неожиданно издохла корова. Сначала она сильно отощала. Но зима была суровой, сена едва хватало, потому вдова не сильно волновалась, что корова вдруг стала такой болезной и перестала давать молоко. А спустя неделю Злотична нашла свою кормилицу околевшей. Тут бы честному люду забеспокоиться, но уж больно много забот навалилось, и никто, кроме вдовы, особо по поводу сдохшей скотины не переживал.

Прошла ещё пара недель, Зима-Лютыня совсем пошла на убыль, начали люди из домов выбираться да жизнь свою налаживать. И тут стало ясно, что пропала жена десятника Микитки. В лес чёрт её понёс, а оттуда она уже и не вернулась. Бабой она была вздорной, завистливой да жадной, а потому никто по ней сильно не тосковал. Сама, дескать, виновата. Чего в лес попёрлась, ежели снега ещё не сошли, да волки по лесу вольготно бродят?! И снова жители хутора не разглядели странного. Поголосили-попричитали да за дела принялись.

Новая же напасть не заставила себя ждать. У пеплицкого старосты Багумила в одну ночь исчезли со двора все петухи. Тут-то жители и забили тревогу. Ведь каждому доброму человеку известно, что больше всех петухов ведьмы боятся. Кто же ещё будет возвещать о приходе солнышка красного?! А ведьмам день совсем не люб, им вечную ночь подавай. Потому и стремятся они всех петухов извести. Перья повыдёргивают, косточки вытащат, чтобы в ритуалах своих окаянных использовать. Впрочем, что там да как у ведьм с петухами происходит, в Пеплицах не ведали, но то, что это всё их происки, поняли сразу. Тут уж и корову Злотичны припомнили, и жену десятника.

Решено было собраться на совет у старосты да придумать, как быть. Все нарочитые[2] люди Пеплиц явились в дом сурового Багумила слово держать. Как ведьму найти? Кого ещё изведёт тварь окаянная? Долго думали. Да только староста хутора, он на то и староста, что за мудрость его на эту должность выбрали. Вот и предложил Багумил послать в столицу кого-нибудь – ведь там люди учёные, знающие, не одну ведьму на чисту воду вывели да за происки наказали. Решено было доверить это дело Антипке – торговцу местному. Он и языкатый, и десятку не робкого – пущай к королю идёт да о беде поведает, что над Пеплицами нависла. А король справедлив – не оставит помирать!

Так и договорились. Снарядили Антипку в поход до столицы. А путь-то неблизкий, почитай, месяца два в дороге. За это время ведьма ещё кого-нибудь извести может. Кто ж знает, что нечистая задумала! Но делать нечего. Уж лучше подождать Антипку с подмогой, чем на милость окаянной отдаваться.

И отправился Антипка в путь. Долго до столицы добирался. Оголодал совсем, бедолага. Хорошо, что языкатый да ушлый, да и люди добрые помирать не оставили. Где на ночь пригреют, где краюхой хлебной поделятся, а где и отработать ночлег пришлось. Но Антипка, хоть и хитрецом слыл, а всё ж к делу своему серьёзно относился. Доверились ему жители, сам староста дело такое поручил. Никак не мог он людей подвести. А потому уж совсем обессилел, но до столицы дошёл.

Чудным оказался город Каменн. Да и не город это был вовсе, а крепость огромная. С одной стороны – обрыв и море бушующее. Не смогут враги подобраться. С другой – холмы, мхом поросшие, в тумане утопающие – любое воинство заметно будет. На краю обрыва грозной птицей застыл замок серого камня, как будто из земли вырос. От замка длинная крепостная стена гадюкой вилась по холмам зелёным. Стена эта скрывала дома большие и малые, подле замка раскинувшиеся. Чем дальше от замка, тем скромнее, меньше дом. А чем ближе – тем он больше и красивее.

Антипка только и успевал головой вертеть. Вот аптека, где зелья да настои целебные продают. Поскрипывает на ветру яркая вывеска, зазывает покупателей. А вот кузница – вылетают из неё алые искры и всполохи, шипят, на влажную от тумана землю оседая. Площадь главная, где горожане собираются, напугала Антипку виселицей с тремя верёвками и огромным колодцем, в который цепь железная опускалась. Так вот, значит, где расправу над ведьмами вершат. Здесь Антипка задерживаться не стал и поспешил к замку. Только попасть туда ох как нелегко оказалось.

Огромные дубовые двери были заперты, а как ещё войти внутрь, Антипка не знал. Он стоял, задрав голову, и рассматривал диковинные символы, вырезанные на массивном дереве. Буквы али ещё что. Робко переступив с ноги на ногу, Антипка шагнул вперёд, но был остановлен двумя хмурыми молодцами в красных кафтанах. И откуда только взялись? Став плечом к плечу, они начали пытать Антипку, мол, кто таков, зачем пожаловал. Антипка же, стащив с головы грязную шапку, принялся сбивчиво рассказывать, что звать его Антипом-торговцем, и что прибыл он в столицу по важному делу, и надобно ему с королём свидеться, о милости просить. Стражники долго на него смотрели, хмуря брови, а после отвечали, чтобы шёл он отсюда да не выдумывал. Какие ещё ведьмы, когда их всех давно перевешали?! И как Антипка ни упрашивал их, не пустили его стражи в замок.

Но староста Багумил не просто так отправил в Каменн именно Антипку. Торговец он на то и торговец, что терпеливым да упёртым должен быть. На него весь хутор надеется, не можно людей подвесть! Пусть тяжёлые двери хоть немного приоткроются, а там уж Антипка придумает, как мимо стражников проскользнуть. Долго ждать не пришлось.

Под вечер, когда солнце уже удалилось с неба, раздался звук рога. Дубовые двери начали медленно отворяться, земля задрожала от топота, и вылетела шумная ватага. Антипка и сообразить не успел, а ноги его уже вперёд несли, прямо под грозного коня серой масти. Бросился он на колени, в пыль дорожную, заржал конь, закричал кто-то, а Антипка зажмурился и дрожит, как лист. Кинулись к нему стражники недавние, схватили под руки, но тут раздался грозный холодный голос:

– Оставьте его!

Антипка от испугу вновь в пыль шмякнулся. Кругом всё затихло, замерло. Слышно только, как конь сердито всхрапывает да копытом землю бьёт.

– Кто таков будешь? – И снова голос, от которого стужа ледяная аж в кости пробирается.

Антипка вздрогнул да вверх взглянул. Сначала морду коня увидел – злобно на него скакун глядел сквозь длинную чёлку. Хитро сверкали камни самоцветные в его наглазниках. Потом – удила кожаные, в длинных пальцах зажатые. И, совсем осмелев, поднял Антипка голову и взглянул на господаря своего. Таких колючих глаз он ещё никогда не видывал. Яркие, голубые, словно два осколка льда острого. Ни за что такой не расплавишь. Ветер набрасывался на седые волосы, швырял их в стороны, а затем укладывал на могучие плечи – казалось, что это вьюга по земле стелется. А на лбу обруч блестел серебряный. Гордо король восседал на жеребце. Точь-в-точь Ледяной Князь, что в горах обитает. Холод морозный по коже пробежал. Встрепенулся Антипка да снова голову опустил.

– Антипом кличут, Ваше величество. Из Пеплиц я.

Король молчал, и боязно отчего-то стало Антипке. Вновь он голову поднял да на короля взглянул. Тот грозно брови хмурил и губы тонкие поджимал.

– Зачем под коня бросаешься?

– Не со зла, Господарь! Не со зла, упаси Созидатель. Видеть вас хотел! Милость ваша надобна! Без вас никак! Пропадём всем хутором! Сгинем!

– Да что надо тебе, заполошный?

– Помощь! Помощь нужна, никак нам самим не управиться! Не от себя – от всего хутора прошу. Ведьма у нас завелась. Народ изводит, окаянная! Не сладим с ней…

Антипка замолчал, дух переводя, а король ещё больше нахмурился.

– Ведьма, говоришь?..

– Как есть, ведьма!

И вдруг король усмехнулся и обернулся к дружине, его сопровождавшей. Антипка тоже на них посмотрел. Ох, что это за воинство было! Добрые молодцы, могучие. В яркие одежды наряжены, на скакунах резвых.

– Кто из моих кметей[3] сможет ведьму одолеть?

Антипка уставился на молчаливых воев.[4] Сразу за королём держались двое. Выделялись они из всех остальных. Один – великан златоволосый. Могучий, крепкий. Глаза у него тоже синие были, как у владыки. Но не отражалось в них ни злости, ни страха, ни смеха – вообще ничего. Гордо восседал он на вороном да равнодушно в сторону глядел. Второй, кого Антипка приметил, – чернявый, с усами да бородой короткой. Глаза его были серыми, как серебро драгоценное, а вокруг рта глубокая складка залегла, словно и не случалось в жизни его ничего радостного. Строения он был не такого могучего, как остальные, зато держался в седле, будто по небу плыл – расслабленно и легко.

 

– Славка, отведи смелого Антипа в замок, проследи, чтобы накормили. А я подумаю, как помочь ему в беде этой. Ведьма, значит…

Владыка покачал головой, ещё раз взглянул на Антипку и отвернулся. Ударил пятками по блестящим лошадиным бокам да умчался, взметнув пыльное облако. Весело затрубил рог, полетел по воздуху пронзительный звук. Чьи-то сильные руки оттащили Антипку в сторону, и помчалась дальше ватага королевская. Мелькали яркие кафтаны, сияли камни в конской сбруе, радостно звякало оружие. Зачарованный Антипка даже дышать перестал. Распахнув глаза, не моргая, глядел он на могучих кметей. Не замечал он, что рот от удивления раззявил, и пыль туда залетает, как в пещеру. Скрылась дружина с глаз, только земля едва подрагивала.

– Идём же! Чего замер?

Один из стражников, что совсем недавно не хотел пускать Антипку к королю, потянул его за собой. Видать, и был тем самым Славкой. Впихнул он ошалелого торговца в проход широкий, сам следом зашёл. Скрипнули петли, затворились двери, и Антипка словно в другом царстве оказался. По двору сновала озабоченная прислуга. Тут и там появлялись статные кмети. В кузнице гремел молот, о чём-то переговаривались конюхи, рассматривая хилую лошадёнку. Голубовато-серый камень был украшен яркими разноцветными стягами, трепещущими на ветру. Таинственно мерцали стёкла в окнах. За ними мелькали смутные фигуры.

– Ты что, уснул? – Славка уже успел пересечь двор и теперь, обернувшись, насмешливо глядел на Антипку.

Прижав измятую шапку к груди, ошарашенный торговец засеменил за дружинником. Славка повёл его тёмными узкими коридорами. Даже тут было полно чудес. На шершавых стенах блестели светочи – все они были выполнены из металла и являли собой морды зверей лесных и птиц, с сияющими каменьями вместо глаз. В зубастых пастях и острых клювах тлели пучки берёсты – мягкое золотистое свечение согревало холодный камень, освещало путь.

Антипка и не заметил, как суровый Славка привёл его в душную кухню. Она была таких огромных размеров, что могла бы, наверное, вместить дома всех жителей Пеплиц. Но здесь задерживаться дружинник не стал, он повёл Антипку в другое помещение. В дальней стене была выбита огромная арка, а в ней виднелась крошечная уютная кашеварня. Антипка оказался среди ступок, деревянных ложек и дырявого котла, с потолка свисали пучки сухих душистых трав, а в выложенном кирпичом очаге лежала какая-то пухлая книга.

– Агафья! Накорми пришлого да проследи, чтобы никуда не уходил без меня.

– Вот ещё! Делать мне неча, как глазеть за твоими дружками! – Пышнотелая повариха взмахнула ложкой с длинной ручкой, едва не заехав Славке по лбу, и уперла руки в бока.

– Его господарь велел сюда отправить. Но если ты не хочешь выполнить его приказ…

Славка умолк, а Агафья приняла вид серьёзный и надменный: дескать, раз господарь приказал, то так и быть, накормлю.

Совсем скоро перед Антипкой поставили глубокую плошку с наваристым супом. Перепали ему и ломоть горячего душистого хлеба с маслом, куриное крылышко и крынка молока. Настоящий пир для голодавшего много дней путника. Антипка уплетал за обе щёки, прислушивался к разговорам слуг и сам не заметил, как задремал.

Проснулся же он от того, что кто-то тряс его за плечо, браня грубыми словами. Это Славка, которому роль няньки уже надоела. Он что-то сердито толковал, но Антипка, всё ещё пребывавший во власти яркого сновидения, никак не мог понять, что стражник от него хочет. Впрочем, выяснилось это очень скоро. Потащил Славка разомлевшего Антипку за собой, словно неразумное дитя. Вновь оказались они во дворе. Наверное, проспал торговец долго, потому что на небо вновь взбиралось ласковое солнышко. Оказавшись у конюшни, Антипка замер. Внутри царила суматоха. Туда-сюда сновали конюхи, суетились дворовые. Славка подтолкнул Антипку к лошади, которая казалась такой же сонной и уставшей, как и сам торговец.

– Это Тучка. Спокойная очень. Даже если ездить верхом не умеешь, то на неё смело можешь садиться. Не сбросит. – Славка ласково потрепал лошадку по жидкой гриве.

– Да как же?.. – Антипка вновь принялся мять шапку от волнения. – Мне бы с королём… Беда ведь…

Славка как-то жалостливо посмотрел на торговца, вздохнул и покачал головой.

– Господарь отряд кметей в твой хутор отправляет. Воеводу своего дал и даже Проклятого атамана, чтобы ведьму изловить.

Антипка так и обмер. Неужто король так милостив оказался?! Целый отряд! Воевода… Атаман… Сердце быстро-быстро забилось, даже дышать трудно стало.

– Только я считаю, никакой ведьмы у вас и в помине нет! Бабы, небось, от скуки дурью маются. – Славка вновь покачал головой. На этот раз неодобрительно.

– Есть! Есть ведьма! – Антипка в запале швырнул шапку на землю. – Есть окаянная! Но с такой-то подмогой мы её быстро изловим!

– Ты там сам-то аккуратней давай! Ну всё, торговый, пора.

– Пора. – Антипка кивнул и вдруг обнял стражника.

Тот смутился, похлопал Антипку по плечу да кое-как водрузил его на сонную Тучку. Так началось путешествие домой.

* * *

Если Антипка думал, что тяжело было добраться до столицы, то он ошибался. Путь обратно в Пеплицы оказался испытанием похлеще. Непривычному к лошадям Антипке даже со спокойной Тучкой нелегко было управиться. Лошадь норовила то повернуть не туда, то споткнуться о корягу, то и вовсе остановиться посреди дороги. В конце концов, чернявый кметь, которого Антипка приметил ещё в Каменне, выхватил у него поводья из рук. Тучка как будто почувствовала, что хозяин сменился, вмиг стала послушной, в меру норовистой и шустрой. Весело перескакивала кочки, не уступая другим скакунам, резво пускалась в галоп. Антипке оставалось только крепко держаться за луку седла, не зевать и размышлять о милости господаря.

Король послал в Пеплицы знатную дружину. Семь могучих витязей, статных и сильных. Вооружены они были так, словно на лютую войну собрались. Да и оружие то было непростое. Каждый вечер, сидя у костра, кто-то то и дело натачивал саблю или меч, прочищал пищаль. И всё оружие украшено камнями самоцветными, резьбой и гравировкою, узорами диковинными. Антипка бросал завистливые взгляды на такую красоту, но ещё большую зависть в нём вызывали сами кмети. Их тёмно-зелёные кафтаны с искусным серебряным шитьём сливались с густой листвой, и даже сам Антипка иногда терял из виду своих попутчиков. Но почти всегда рядом оказывался Чернявый (как он его про себя кликал), который направлял Тучку и следил, чтобы торговец нигде не потерялся. Антипка грустил из-за собственной никчёмности. Статные витязи могли слиться с лесом, становились его частью, двигались бесшумно и незаметно, а охотниками были знатными да умелыми! Каждый день то зайца подстреливали, то гуся дикого али утку. Но и среди них некоторые выделялись особливо.

Были это два нарочитых, коих Антипка видел подле короля. Гигант с волосами, словно золото сияющими, да глазами – синими самоцветами – оказался воеводой. Он был огромным, как скала, с лицом бледным и равнодушным. Но до чего же притягивали взгляд ровные точёные черты, словно умелый резчик вырезал. Ох и беда всем пеплицким девкам от него будет. Кто ж перед таким воем устоит?! В седле держится ловко, стреляет метко – Антипка сам видел, а кафтан на нём ладно так сидит, будто вторая кожа обтягивает могучую фигуру. Волосы на солнце ярким заревом загораются. Таких молодцев Антипка и не видывал. Беда девкам от него, беда…

Другой же нарочитый – Чернявый, что Антипкину Тучку вёл, ещё и своим жеребцом управляя. Этот совсем другим был. Ни на кметей, ни на воеводу не похож. Обращались к нему с уважением, не иначе чем "Пан атаман". И если гигантом-воеводой Антипка восхищался и втайне завидовал, то атамана он боялся, как нечисть тёмную. И не сказать, что грозный он али могучий был. Среди молодцов кметей не отличался ни ростом, ни телосложением. Даже среди пеплицких мужиков выделиться Чернявый не мог. Утый,[5] как будто голодом его морил кто. Правда, жилистый и усталости не знал. Даже когда другие кмети решали, что отдых нужен, атаман был полон сил. И вроде мужик обычный, но в глазах его что-то недоброе таилось. И улыбка злой получалась, словно смеялся он над всеми. А после случая одного Антипка его пуще Чёрта бояться стал.

Было то на подходе к Пеплицам, дней пять пути оставалось. Маленький отряд пытался пробраться сквозь Ведьмину чащобу. Деревья тут так близко друг к другу росли, что ветви как сеть рыболовная над головой сплетались. А внизу – кусты колючие, паутина липкая. Земля сырая, ноги вязнут, будто в болото попал. Продвигались медленно, сойдя с лошадей. Сонная Тучка упрямо не желала следовать за Антипкой, потому атаман вёл под уздцы сразу двух скакунов – своего и торговца. Ладно у него это получалось. Покорно следовала Тучка за Чернявым. И вновь подивился Антипка его умению с лошадьми управляться.

Старый лес не желал так просто пленников своих выпускать. Колючие кустарники за одежду цеплялись, словно пальцы чьи-то. Злобный шиповник впился в рубаху Антипки. И так, и эдак он дёргал худую ткань.

– Дай помогу, заполошный. – Это воевода насмешливо глядел на пыхтящего от усердия Антипку.

Торговец покрылся румянцем, а воевода осторожно освободил подол рубахи из цепкой хватки.

– Мы к хутору твоему, стало быть, уже подходим. Расскажи, что там за ведьма у вас завелась?

Антипка закивал и побежал за воеводой.

– Окаянная! Мы такой, почитай, десяток лет не видывали! Корову извела. – Антипка принялся загибать пальцы. – Жёнку Микиткину – это десятник наш, сгубила. Петухов у самого старосты своровала!

Тут Антипка глаза сделал страшные, аж чуть не выпали, мол, кто ж посмеет у старосты воровать? Вот, значит, какая ведьма страшная у них!

И тут голос раздался, точно раскаты грома по небу покатились, тихие, издалека, но от того пугающие.

– Видел ли кто?

Антипка вздрогнул – аж шапка на чело съехала, обернулся. Пан атаман позади шёл, лошадей вёл да насмешливо так на Антипку глядел, с издёвочкой. Морщины вокруг рта чётче сделались, губы криво изогнулись – вроде и человек обычный, а страшное в этой улыбке притаилось. Антипка с испугу и слова вымолвить не может, моргает только.

– Кто? – ляпнул с дуру да на атамана смотрит.

Тот снова:

– Я спрашиваю, видел ли кто ведьму? Как петухов воровала? – Спрашивает, а сам улыбается. И губы всё больше кривятся, словно змея корчится.

Антипка и имя своё от страху позабыл, плечами пожимать стал, шапку на макушку нахлобучил.

– Не видали вроде…

Атаман ещё пуще заулыбался, поравнялся с Антипкой, наклонился к нему и тихо так спрашивает:

– Так почём знаете, что ведьма петухов увела? Может, тать[6] у вас какой завёлся?

У Антипки оскомина аж в горле стала. Глядит в атамановы серые глаза и видит вдруг, что чёрными они становятся. И не глаза то вовсе, а два лоскута неба, и звёзды в них белые горят, и кажется, будто скачет кто-то прямо по воздуху – неясные тени мелькают. Но моргнул атаман, и Антипка от морока очнулся. Заглянул в глаза Чернявого – серые, как и были. А атаман опять губы в улыбке лютой изломал. Боязно стало Антипке, скверно: уж не привёл ли он в хутор беду, которая похлеще ведьмы будет?..

Глава I. Хмурая чаща

Никому из ныне живущих неизвестно, что скрывается там – за последней горной преградой – Венцом королевы. Три могучих исполина высятся у границы Северного кряжа, и нет людям туда хода. Одни утверждают, что за ними самый конец Света белого. Сказывают, будто там земля заканчивается обрывом глубоким, а над головой – только небо, чёрное-чёрное. Иные же верят, что раскинулось за Венцом королевы Мёртвое Царство. Место, куда уходят все души после смерти, где обитают тени, где спит Луна, пока в мире людей властвует Ясное Солнышко.

Никому не ведома истина. И никто ещё не отваживался пересечь Венец королевы. Бережно хранят три горы свою заветную тайну.

 
Речи о Северном кряже.

Весело шумел костёр. На небе мигали бледные звёздочки. Сизый дымок взвивался вверх, подбрасывая в воздух алые искры. Невдалеке в траве копошился какой-то зверь, таинственно поскрипывали ветви деревьев. Прохладный ветерок забирался под одежду. Кмети готовились ко сну: рассёдлывали лошадей, проверяли оружие, решали, кто за кем идёт в дозор. Воевода Сальбьёрг о чём-то тихо переговаривался с атаманом. Антипка жадно следил за каждым их движением. И, хоть он не слышал ни слова, но всё ж понял, что разговор важный: серьёзными были воевода и ворожейник. Один лоб потирал задумчиво, второй брови чёрные хмурил.

– Смотри, дыру в них не проделай!

Спокойный голос заставил Антипку подпрыгнуть. Он едва не свалился с бревна, на котором сидел – над торговцем нависла тень. Он поднял голову и увидел Гирдира – кметя, который всегда был грустным. Ни разу Антипка не видел, чтобы тот смеялся или хотя бы улыбался. Когда другие вои подшучивали друг над другом, Гирдир молчал и печально смотрел вдаль. Никто с ним не заговаривал первым. Может, просто боялись огромного топора, что тот носил за спиной.

– А ваш атаман… Он и вправду поможет? – Антипка с надеждой взглянул на Гирдира.

Кметь посмотрел на торговца с уже знакомым выражением жалости и опустился на землю.

– Уж если кто и может с ведьмой совладать, то только атаманы.

Антипка вздохнул, поджал губы, но не мог он больше молчать. Решил высказать, что на душе было:

– Больно он… Хилый какой-то… Даже пеплицкие мужики крупней его будут. Как он с ведьмой сладит-то, ежели кощи одни из-под кожи выпирают?

Гирдир долго смотрел на Антипку. А потом вдруг тихо рассмеялся. Впервые торговец видел на лице этого кметя улыбку. Но была она невесёлой, горькой какой-то.

– Ну и дурачина же ты, торговый! Атаманы обучены ведьм убивать. Даже самый искусный и сильный вой с ведьмой не справится, а атаман сдюжит. Вспомни, сколько ведьм было в Кровавой сече? А?

Антипка замялся, подумал, старые предания вспоминая.

– Ну, много их было… И не сосчитать.

– Вот. – Гирдир принялся натачивать свой топор. – А атаманов сколько против них вышло?

Тут уж торговец сразу ответил:

– Двенадцать!

– Вот! – снова вымолвил кметь. – Двенадцать против орды ведьм вышли, народ защитили и сами выстояли. А почему их двенадцать было, знаешь?

Антипка помотал головой из стороны в сторону. В легенде о таком не говорилось. А любопытно было до ужаса!

– Атаманов всегда только двенадцать. По одному на каждый солнечный месяц. Ни больше, ни меньше. Ежели один погибнет, его место другой займёт – самый достойный ученик, прошедший все испытания. Каждый атаман властью особою обладает и ворожбой тайной. С ребячества это в них. Их против ведьмы выстоять учат. А то, что хилый он такой, ты на это не смотри, торговый. В бою он любого из нас уложить сможет даже без силы своей. Атаманы – искусные вои, просто так с ними не сдюжить.

Антипка слушал, затаив дыхание. Каждое словечко Гирдира запоминал, чтобы потом в Пеплицах рассказать.

– И что же, какой месяц у вашего атамана?

– Первый месяц Осени-Туманницы. Когда во власть мёртвые вступают, тогда и атаман наш сильнее становится.

Страшно стало Антипке.

– А что это за власть такая особая и ворожба тайная? – Антипка заёрзал на коряге.

– Тайная – она так и зовётся, чтобы в тайне ото всех быть. Смекаешь? – Гирдир постучал пальцем по лбу Антипкиному, словно дивясь такой глупости. – А власть особая… Страшная сила у Лютовида. Самый лихой он из всех атаманов – в Мёртвое царство вхож, со смертью да тьмой может говорить. Над призраками у него власть.

И вправду, страшная это сила. Кто ж из живых с умертвиями может говорить? С призраками шутки плохи. Они и в Мёртвое царство утащить могут, и проклятие какое наслать. Лишь одна ночь в году в их власти. Но до чего же страшная эта ночь! Самая лютая.

Антип снова на атамана посмотрел. Тот уже один стоял, подле своего скакуна, и в мешке кожаном копался. Тихо что-то позвякивало, шелестело. Вот атаман вытащил из мешка объёмный свёрток, три длинные стеклянные пробирки, и, ни на кого не глядя, ушёл в тёмные заросли елей и осин.

– Куда это он пошёл? – Антипка вновь повернулся к Гирдиру.

– Заклятья свои плести. – Блеснуло остро наточенное лезвие топора. – От зверья лесного, от ворога… – Кметь пристально взглянул на торговца. – От ведьмы…

Антипка поёжился. Пламя костра вдруг перестало греть и больше не казалось приветливым. Совы как-то по-страшному ухали, да и ветер больно угрожающе завыл. Дружина укладывалась спать, оставив подле себя оружие, а Антипка всё в лес глядел, к каждому шороху прислушивался – не пришёл ли атаман. Но вот уже и костёр погас, и луна серебряная над головой высоко-высоко зависла, а чернявый всё не возвращался. Долго лежал Антипка без сна, в небо глядел, звёздочки считал. Вот и тучи тёмные набежали, серебряную луну скрыли. То ли гром прогремел, то ли лошади заржали. Дождик мелкий начал накрапывать. Натянул торговец плащ на голову, чтобы от влаги и холода защититься. И вдруг мелькнули на небе тёмные тени, показалась орда всадников. Длинная кавалькада скакала по небу, лошадиные копыта молнии высекали. Антипка откинул плащ, сел на земле, впился взглядом в небо. Но новая туча скрыла призрачное войско. «Наверное, привиделось», – подумал торговец, удобнее устраиваясь на твёрдой земле и засыпая.

* * *

Её кое-как забросали сырой землёй, камнями да ветками и оставили умирать. Даже не добили. Не убедились, что она не дышит. Смерть тоже не проявила к Мельце милосердия, бросив болтаться на самой границе. Ей оставалось лишь неподвижно покоиться в грязи.

Она лежала и чувствовала, как ползёт по коже жук, перебираясь с пальца на палец. Он щекотал её запястья крошечными лапками, а потом кусал. Тыкалась носом в колено лисица. Обнюхивала, но словно чего-то испугавшись, убегала. Холодные ветры швыряли в лицо гниющую листву осин. Дождь размыл землю, и та просела, погребая Мельцу всё глубже и глубже. Тонкие корни трав и кустарников мёртвой хваткой цеплялись за волосы. Приполз откуда-то плющ, обвиваясь петлёй вокруг шеи и лица. Влажный мох перебрался с камней на посиневшую кожу. Хвойные иголки злобно кололи тело.

Она чувствовала всё это. Но видела лишь круглую равнодушную луну, которая становилась с каждым часом всё больше, серела, будто тоже коченела, как и Мельца. Кто-то украл луну с неба, заменив её круглой серебряной тарелкой.

Но огромная тень скрыла круглоликую, и всё вокруг погрузилось во мрак. Затихло зверьё, боялись шевельнуться насекомые. Даже ветер улёгся в холодных травах. Лишь паук трудился без устали. Он продолжал бегать по её раскрытым губам, сплетая меж них липкую паутину.

Чья-то тень накрыла Мельцу. Смутные очертания её дрожали в темноте, расползаясь в разные стороны. Зачавкала влажная земля под ногами. Послышалось надсадное кряхтенье. И, заслонив луну, над Мельцей нависло лицо, которое она будет ненавидеть даже после смерти. Отвратительная рожа насильника улыбалась в темноте, скаля жёлтые зубы. Неужели, он не насытился? Что ему ещё надо? Зачем пришёл?!

Ледяной коркой стало покрываться тело. И одинокое сердце её билось всё медленнее, то ли замирая, то ли пытаясь продлить жизнь хоть немного.

«Скоро всё закончится», – твердила себе Мельца. Скоро не будет боли и обиды, и все мечты её превратятся в рассветный туман. Совсем скоро…

Не может она больше… Не может.

Но грубые ладони обхватили её истерзанное тело. Боль опалила Мельцу. Взмыла она в воздух. Прижал изверг её к груди и понёс прочь от места, что едва не стало её могилой. Этой ночью не попасть ей в Мёртвое Царство.

* * *

Давным-давно верили, что наползающий с гор туман – это пар, который поднимается над котлами ведьм. Варит чёртова прислужница зелье, кипит оно, бурлит, а пар по всей долине стелется. Сейчас уже мало кто вспомнит эти предания, но тумана люди боятся всё равно. Кто знает, какая сила в нём прячется. Может, ворог, сокрытый белой завесой, подбирается, али злодеяние в сизой дымке какое творится. Туман в Хмурой чаще был лютым. Он плыл с гор белым густым варевом – будто ведьмин котёл перевернулся, и зелье выплеснулось на лес. Его клочья цеплялись об острые макушки голых деревьев, отрывались и оставались висеть на сучьях пушистыми лохмотьями. Холодная морось оседала на волосах, забиралась за воротник. Казалось, это чьи-то холодные липкие пальцы скользят по коже, желая добраться до сердца. А может, и впрямь, это прикосновения рук – стала ведьма невидимой, заманила путников в лес и теперь желает вырвать их сердца для своих обрядов.

От мыслей этих Антипке поплохело. Он, как и все, боялся тумана. Ничего хорошего от белой завесы ждать не приходилось. А тут ещё и дружину он с собой такую везёт – видать, точно ведьма прознала, что конец её козням. Как ни пытался Антипка уговорить кметей переждать туман, всё тщетно. Те вознамерились к исходу полной луны добраться до Пеплиц.

Деревья в Хмурой чаще редко стояли, далеко друг от дружки. Но Хмурым это место не просто так звалось. Вроде и светло тут должно быть. Ан нет… Деревья скрюченные, ветви вниз опустили, словно руки. Ёлки какие-то голые, будто облезшие. И всё вокруг белый пар заполнил – туман. Куда ехать, непонятно. Солнца совсем не видно. Антипка и так воеводу упрашивал, и эдак – мол, переждать хорошо бы. Только в чаще заплутают, ежели сейчас в путь отправятся. Ну что им лишние день-два в пути? В самом-то деле! Но воевода был непреклонен.

Антипка уныло глядел на Тучку. Длинная чёлка закрывала глаза, и казалось, что лошадь до сих пор спит. Антип погладил животное по гриве. Тучка встрепенулась, всхрапнула, понюхала ладонь торговца и тут же отвернулась. Дескать, ничего интересного. Антипке аж обидно стало. Как Чернявый к ней подходил, так глупая скотина чуть ли не улыбаться начинала, а как он…

1Страсть – страдание, несчастье.
2Нарочитый – известный, знатный.
3Кметь – витязь, воин, знатный человек.
4Вой – воин.
5Утый – худой.
6Тать – вор.

Издательство:
Автор