000
ОтложитьЧитал
Глава 3
К десяти утра по времени Юпитера все собрались в кают-компании.
Граф Потемкин был безупречен. Его пиджак мог рассказать о владельце больше, чем сам владелец. К рассказу о статусе хозяина подключались наручные часы, ботинки и галстук.
Искусственная гравитация полностью изменила жизнь на космических станциях. У жителей небесных объектов больше не было нужды вешать на себя тяжесть скафандров. Теперь женщины могли вполне пощеголять вечерними платьями или пройтись по отсекам на шпильках. Стены больших и малых «городов» уже давно не были унылыми листами металла, отделывались декоративными плитами и стеклом, а каюты превратились в комнаты, ничем не уступающие земным. Космическая жизнь стала красивой. Совсем не такой, как представляло ее себе скудное воображение фантастов прошлых веков.
Вот и сегодня, три женщины, присутствующие на общем собрании экипажа, были одеты элегантно, хоть и неброско. Пятеро мужчин, напротив, выставили себя пренебрежительно просто, даже градоначальник появился в какой-то свободной джинсовой рубашке, подчеркивающей его невообразимые формы.
Потемкин вдруг почувствовал себя неловко. И чего это он так вырядился, право? Но второго шанса произвести первое впечатление у него не было, да и вряд ли он мог показаться на публике по-другому.
– Друзья, – начал мэр непроснувшимся голосом. – Мы все знаем, что у нас произошло ужасное происшествие. Ужасное, кошмарное происшествие. Я представляю вам графа Ивана Феоктистовича Потемкина, который любезно согласился помочь нам прояснить обстоятельства этого… этого дела. Прошу всех оказывать максимальное содействие его работе. Даже тому…э… тому, кто… в общем, совершенно не исключено, что убийца сейчас среди нас. Думаю, с этой минуты его жизнь в нашем городе сильно усложнится. Да-с! Господин Потемкин, мы были бы вам признательны, если бы вы рассказали, каким образом, каким именно образом будет проходить процесс расследования этого дела? Это напрямую влияет на нашу… на нашу деятельность на борту станции…
– Что вы, что вы! – подняв руку, запротестовал Потемкин. – Мои экзерсисы совершенно не затронут профессиональной деятельности кого-либо! Мы просто договоримся с каждым, когда сможем побеседовать и все!
– Вы уже кого-то подозреваете? – прямо спросила темнокожая Бетти.
– Нет.
– А почему вместо полиции занимаетесь этим делом вы? – вмешалась блондинка с благородным лицом, единственная из неизвестных пока графу дам. – Может быть…
– Это вопрос ко мне, ко мне, баронесса! – не очень корректно перебил ее мэр. – Полиция будет добираться до нас дольше, чем нам бы хотелось. А дело не терпит, не терпит отлагательств!
Потемкин с любопытством взглянул на изящные ножки блондинки, которую мэр назвал «баронессой». Он единственная из дам явилась в красных туфлях на высоком каблуке и сидела, закинув ногу на ногу. Кстати, сейчас ее правая туфелька непроизвольно и беззвучно выбивала какой-то ритм на матово-стеклянном полу. Волнуется?
– Кое-кого из экипажа вы уже знаете, – продолжил Генрих Маркович. – Позвольте представить остальных. Итак, Миа – математик и штурман нашей станции. (Миа кокетливо улыбнулась графу. «И кто с кем флиртует после этого?» – подумал тот) Справа от вас, граф, наш инженер и завхоз Петр Семенович. За ним Феликс Вебер – планетолог, астроном. Драгош Милович отвечает за компьютеры и за связь. Мисс Бетти Дэвис вы уже знаете. И прямо перед вами баронесса Шербан, микробилог и генетик…
– Вы можете звать меня Лоана, – заметила блондинка, также кокетливо наклонив голову.
«Местные дамы, если Миа можно считать дамой, однозначно не равнодушны к мужскому полу, – отметил Потемкин. – Да и понятно почему. Тощий мальчик компьютерщик, дедушки завхоз и астроном, мэр и Су не в счет. Видимо, погибший был единственным привлекательным мужчиной на «Ужгороде»)
– Рад знакомству с вами, дамы и господа! – доброжелательно произнес Потемкин. – Надеюсь, мое присутствие не сильно собьет вас с привычного ритма. Я бы хотел переговорить с каждым из вас с глазу на глаз. Это нужно сделать сегодня-завтра. Дело, действительно, не терпит отлагательств. Возможно, вы подвергаетесь опасности. Поэтому, прошу посетить меня как можно быстрее. Большую часть времени я буду находиться в своей каюте. Еще раз благодарю.
– Не смогу я сегодня! – седой и благообразный Петр Семенович отрицательно замотал головой. – У нас проблемы с системой видеонаблюдения. Надо срочно ремонтировать. А то полиция явится – мне голову оторвут!
– Хорошо, я жду вас, когда все наладится, – кивнул граф.
– Вопросы есть? Вопросов нет! – Генрих Маркович грузно поднялся. – Прошу всех приступить к работе. О своем посещении… о посещении своем лучше оповестить нашего гостя заранее по внутренней связи. Может быть, кто-то готов уже сейчас?
– Я могу сейчас! – сказала темнокожая повариха. – Мне потом обед готовить.
– Отлично! – улыбнулся Потемкин. – Жду вас прямо сейчас. Остальным спасибо.
Все встали и бесшумно покинули зал, кроме блондинки, у которой что-то случилось с каблуком, и она эффектно наклонилась, чтобы его осмотреть. Потемкин окончательно понял, что без легкого амурного приключения у него в этот раз не обойдется.
Через несколько минут Бетти Дэвис появилась в его каюте. Она была величественна и необъятна, как каравелла. И совсем еще не стара, как выяснилось при ближнем осмотре. Платье и украшения были подобраны с большим вкусом, на что граф обратил внимание еще в кают-компании. Бет грузно опустилась в небольшое для нее кресло и заговорила первой:
– Вы подозреваете меня!
– Почему? – осторожно спросил Потемкин.
– Потому что я носила Тору еду в этот вечер.
– На кухню есть доступ у всех, не так ли?
– Да.
– Значит, под подозрением все, вовсе не вы одна. Скажите, в тот момент, когда вы готовили ужин Тору, вы никого не видели на кухне?
– Как же не видела? Видела!
– Кого же?
– Мистер Тусс заходил, Миа заходила, инженер наш заходил, баронесса за сыром своим…
– Когда вы готовили ужин Ларсену, вы отлучались?
– Да, я отходила минут на десять.
– Что было этому причиной?
– Закончился мате. Надо было сходить на склад. Тор очень уставал и пил много мате. Он говорил, что это возвращает ему силы.
– Значит, он любил мате… Кто-то еще пьет мате на станции?
– Нет, больше никто.
– И все об этом знают?
– Да.
– Кто-то оставался на кухне, когда вы ушли?
– Нет. Остальные ушли еще раньше.
– А вернулись вы – тоже никого не было?
– Никого.
«Как все просто, – подумал Потемкин. – Просто и удобно. Подсыпать яд можно безошибочно. Непременно дойдет до адресата. А также просто для этого выманить повариху, если предварительно уничтожить весь мате на кухне… Стоп… А если мате не было, то куда же сыпали яд?»
– А кто-то знал, что вы готовите ужин именно для Тора?
– Не думаю. Разве по чашкам для мате можно было угадать.
– Они специальные?
– Это маленькие тыквы. По-аргентински, «калабас». С трубочкой.
– А еще кому-то в этот день вы носили ужин?
– Нет, только ему, остальные сами себе набрали из холодильника, что хотели.
– То есть, ужин Тора стоял на столе уже готовый, тут вы вспомнили, что нет мате и вышли… еда осталась, так?
– Да, так и было.
– Кто-то относился к покойному плохо? Конфликты были на станции?
– Плохо?.. – лицо Бет неожиданно приняло странное выражение. – Знаете, мистер Потемкин, я вам скажу сейчас одну вещь. На все есть Промысел Божий, понимаете? Мы живем сейчас в мире, где понятие «грех» почти совсем потеряло смысл. Но кроме мудрости и законов человеческих есть Высшая мудрость и законы! И Бог иногда вмешивается в жизнь грешников, чтобы наказать их!.. Так что произошло то, что должно было произойти! Удачных вам поисков, мистер!
И она вышла, гордо подняв голову, оставив Потемкина в состоянии полного изумления. Он посидел немного, пригладил волосы и вышел прогуляться по станции.
* * *
«Ужгород» великолепен! Вот вывод, который сделал граф уже через несколько минут осмотра основных отсеков и коридоров станции.
Этот совершенный инструмент для познания загадок космоса, воплощение гения человеческого разума был еще и невероятно красив. Декоративные панели на стенах воспроизводили атмосферу и архитектуру древнего русского города, с куполами, лабазами и купеческими домами. Уютное кафе было украшено имитацией деревянных бревен и напоминало сруб. (Правда «дерево», на проверку, оказалось мягким и резиновым, видимо от сильных толчков и внезапного ускорения)
Помимо индивидуальных душевых, была даже небольшая банька, в которой Потемкин с превеликим удивлением обнаружил настоящие березовые веники.
Внутренняя красота, эргономичность и комфорт «Ужгорода» дополнялись великолепными внешними видами на Юпитер из больших окон. Окна из очень толстого, но абсолютно прозрачного непробиваемого стекла давали странное и жутковатое ощущение присутствия прямо в космосе. Никогда таких доселе граф не видывал. Красиво и волнующе.
Погуляв по основным палубам, он спустился по удобной, как в коттедже, лестнице вниз, к техническим и служебным отсекам. Здесь уже все было более утилитарно – белые металлические стены и надписи на дверях.
Здесь была кухня и инженерный блок. На двери последнего надпись была категорична: «Только для персонала». Видимо, и электронные ключи к этому отсеку были лишь у инженера. Еще чуть дальше начинались двери лифтов, ведущих к шлюзам. Туда прибывали корабли, оттуда покидали станцию ее жители. Там же был выход к пристыкованной яхте Потемкина. Все эти двери были наглухо заблокированы.
А вот дверь на кухню была приветливо открыта. Там было достаточно просторно и пусто. Несколько электрических плит, духовые и варочные панели, мойки, большой разделочный стол в середине и большие холодильники вдоль стен. Граф не удержался и заглянул в один. Там лежали контейнеры с тертыми и резанными овощами в пакетах. Следующий холодильник был посвящен сырам, причем тонко знавший предмет Потемкин с интересом обнаружил также и элитные сорта – Блё-де-Косс и Грюйер. Аристократы на «Ужгороде» точно водились!
Вот тут, на разделочном столе стоял ужин Тора Ларсена и его чашка для мате из тыквы. Потемкин осмотрел стол, потом вышел из кухни и взглянул на лестницу. Быстро поднялся по ней и еще раз осмотрелся.
Он нашел, что искал. Если подняться по лестнице и пойти направо – попадаешь в общий коридор основного блока станции. А вот налево был узкий проход в маленькую комнату с какими-то экранами и щитами. Там же были пульты со множеством кнопок и клавиш.
Дверь открывалась совершенно свободно. Экраны не светились. С большой долей вероятности это была рубка управления системами видеонаблюдения и безопасности станции. Странно, но доступ к ним совершенно открыт. И правда – что может случиться там, где все друг друга знают?.. Как им кажется, знают… А еще…
Потемкин высунул голову из комнатки. Лестница и коридор, как на ладони. Человек, идущий в основной блок, сюда не смотрит. Незачем. А еще это идеальное место для того, чтобы выждать нужный момент, убедиться, что все ушли и спуститься на кухню. Тут и стоял убийца Тора Ларсена, глядя на то, как неуклюжая Бетти, сопя и кряхтя, поднимается по лестнице за мате нелюбимому ею пилоту. Вот еще загадка. Чего ради напрягаться, если человек несимпатичен? Нет мате, и все! Ан, нет – пошла на склад или еще там куда… Об этом стоит поразмыслить…
Потемкин опять спустился в кухню, заглянул в третий холодильник, обнаружил там холодную говядину с хреном, уже порезанную, видимо, для скорого обеда, без зазрения совести стащил кусочек и, жуя, стал подниматься по лестнице. Однако притормозил. Навстречу ему опять спускались ножки в красных туфельках.
Граф был сильно неравнодушен к женским ножкам. Поэтому залюбовался, имея кусок говядины торчащим изо рта. Что было сомнительно с точки зрения этикета. Но покуда обладательница ног его не заметила, а лестница была достаточно длинная, чтобы вспомнить Пушкина:
«Мне памятно другое время!
В заветных иногда мечтах
Держу я счастливое стремя.. .
И ножку чувствую в руках;
Опять кипит воображенье,
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь,
Опять тоска, опять любовь!. .
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы… как ножки их…»
– О, Боже! – Блондинка-микробиолог схватилась за сердце. Ну, или за что-то, закрывающее сердце. Графу стало мучительно стыдно. Потемкин настолько погрузился в поэзию, что не рассчитал время контакта. И сейчас предстал перед баронессой Шербан с куском непрожеванной говядины и растерянными глазами вспугнутого кенгуру.
Ни вынуть мясо изо рта, ни заговорить он не мог. Поэтому ошеломленно дожевал и только потом решил улыбнуться:
– Я украл мясо из холодильника, баронесса!
Она понимающе кивнула.
– Значит, вы приехали расследовать преступление, при этом совершая другие?
– Вы правы. И я готов понести наказание. Но только, если судить меня будете вы!
– А если наказание будет слишком суровым? – вкрадчиво поинтересовалась блондинка. – И вообще! Может быть, вы пропустите меня к моему сыру?
Потемкин опять рассыпался в извинениях, предложил даме руку и они стали вместе спускаться к сыру, как брачующаяся пара под марш Мендельсона.
– Вам к холодильнику нельзя! – приказала баронесса. – Вы несдержанны! К тому же, через час мы обедаем!
– А вам?
– Мне можно! Я сегодня заменяю обед кусочком Грюйера!
– А ужин?
– Иногда и ужин.
– В день смерти Ларсена вы тоже заходили за сыром, Лоана?
Баронесса застыла у открытого холодильника. Потом повернулась и приняла оборонительную позу, в которой была диво, как хороша.
– Нет, в этот день я вообще отказалась от ужина.
– Странно. Бетти Дэвис говорит, что видела вас.
– Я не сказала, что не была на кухне. Я заходила за соком.
– Вы хорошо знали Тора?
– Мне казалось, что да. Но, как выяснилось, я его совсем не знала.
– У вас был с ним роман?
Потемкин любил порой поиграть с огнем. Но тут была простая логика. Самый красивый парень и самая красивая девушка на станции не могли пройти мимо друг друга. Несколько месяцев одинокого заточения молодая кровь вряд ли выдержит. Кстати, есть еще Миа. Еще более очаровательная, возможно. Но здесь уже непонятно – с кем у нее мог быть роман. Вероятно, как она сама признала – и с тем, и с другим…
Баронесса неожиданно улыбнулась.
– Он очень этого хотел!
– А вы?
– А я не стала возражать…
Потемкин сглотнул и подумал о том, что нравы у представительниц «высшего общества» всегда были более чем свободными. Как и у представителей. Один его знаменитый предок чего стоит!
– В момент его смерти вы еще встречались?
– Уже нет.
– Причина?
– Это не относится к следствию, граф!
– Простите, баронесса, но относится, да еще как!
– Хорошо! – Она положила пару аккуратных кусочков сыра на блюдце и присела на легкий стул у разделочного стола. Потом взяла острый нож со стола и стала задумчиво им любоваться. Отложила нож, закинула одну очаровательную ножку на другую и ответила:
– Хорошо, я расскажу вам!
Потемкин кивнул, стараясь не смотреть вниз.
– Тор был типичным самовлюбленным самцом. Бывший военный, не очень умный, но очень эгоистичный. Еще и одержимый манией разбогатеть.
– Почему же вы его выбрали?
– Выбирают из кого-то. Здесь больше никого не было… До вас!
– Но что-то же вас в нем привлекло?
Она пожала плечами.
– Тело, что еще?
Граф тоже пододвинул к себе стул и присел чуть ближе, чем было положено по этикету, также закинув ногу на ногу. Она скользнула взглядом по его ботинкам и, видимо, оценила их.
– Как ваше имение, граф?
– Благодарю. Урожаи неплохи. Хотя, знающие люди говорят, что для роста кристаллов Венера подходит больше.
– Люди завистливы.
– Кому завидовал Тор?
– Миллионерам, конечно. Даже мне завидовал. Я-то здесь, потому что мне интересно, а не потому, что нужно побольше заработать…
– Долго вы встречались?
– Около трех месяцев.
– Кого-то это раздражало?
– Разумеется.
– Почему?
– В меня многие влюблены.
– Например?
– Например, Миа.
– Я так и думал. Вы с ней тоже встречались?
– Разумеется. Встречались и продолжаем встречаться.
– Она знала про вас с Тором?
– Разумеется.
Потемкин, все же, съехал взглядом вниз и она это отметила.
– Я не съела свой сыр, граф!
– Прошу прощения, баронесса, еще пара секунд! Так что послужило причиной разрыва между вами?
– Я же сказала, что он глуповат. Да и в сексе не интересен. Думает только о себе. Это очень частое явление среди красавчиков. Женщинам стоило бы об этом задуматься.
– Когда вы расстались, это стало общей информацией?
– Общей информацией не стало даже то, что мы встречались. Чтобы вам было понятно, люди на «Ужгороде» очень мало общаются на личные темы. Только на рабочие. Тут не принято изливать душу. Как говорят у нас в Румынии: «Дружба дружбой, а мамалыгу каждый должен есть свою»! А по ночам очень сложно понять – кто к кому ходит в гости… Две секунды прошли, граф! Если вы захотите меня еще о чем-то спросить, заходите после ужина. Номер моей каюты тридцать четвертый…
Она кивнула ему в знак прощания, грациозно поднялась, взяла свое блюдце и стала подниматься по лестнице. Когда звук ее каблучков затих на этаже выше, граф очнулся от оцепенения.
– Однако…
Он взял нож со стола, подошел к холодильнику с сырами, бесстыдно ткнул ножом в кусочек Грюйера и засунул его в рот. Пожевал несколько секунд, наслаждаясь вкусом, и снова повторил:
– Однако!..
Глава 4
За несколько месяцев до прибытия на «Ужгород» Потемкин навестил свою бабушку, безвыездно проживающую также на Плутоне. Но с другой стороны планеты.
Что удерживало старушку на этом богом забытом карлике, затерянном на краю Солнечной системы, граф не понимал никогда. Но не последнюю роль сыграло то, что бабушка полжизни проработала на Плутоне стоматологом. А больной зуб на расстоянии шести миллиардов километров от ближайшей поликлиники – это, знаете ли, вовсе не маленькая проблема!
Именно поэтому Евдокию Андреевну обожали всем «коттеджным поселком», уютно расположившимся под десятикилометровым прозрачным куполом около горной гряды на юго-западе Области Томбо. Дети, внуки и правнуки ее разлетелись по другим планетам, а сама она так и осталась в маленьком доме под большим куполом, уверяя всех, что с местной гравитацией она весит не пятьдесят, а всего пять килограммов. А летать по комнатам пожилому человеку гораздо сподручнее, чем шаркать по полу!
Бабушка, понятное дело, лукавила. В поселке, разумеется, была и нормальная гравитация, но, скорее всего, от переезда Евдокию Андреевну удерживали кумушки-подружки, ежедневно забегавшие посплетничать и выпить чаю с мелиссой, которую она выращивала под окнами.
Однако полетать по дому бабушка и впрямь любила. Вот и в этот раз Потемкин (он же «любимый внучок Ванечка») понял, что с уровнем гравитации в доме у бабушки опять что-то не так.
Понял он это, больно ударившись головой о бревенчатый потолок, когда пружинисто ступил на порог прихожей и немедленно взлетел на три метра вверх. Держась за голову и морщась, лучший сыщик Солнечной системы медленно опустился на пол и далее передвигался, придерживаясь за специальные ручки, предусмотрительно размещенные на разной высоте вдоль стен.
– Бес какой-то, а не старушка! – раздраженно бормотал Потемкин, углубляясь в темноту дома. – У всех нормальная гравитация – у нее сплошное хулиганство! А света почему нет? Специально для встречи с любимым внучком?
Наконец, длинный темный коридор кончился и за полуоткрытой дверью зала забрезжил свет. Какой это был зал! Удивительный! Высотою в три этажа он, при этом, не имел перекрытий и полов между этими этажами. Скорее, этот зал был похож на маленькую часовенку с прозрачным светлым куполом. По стенам размещались бесчисленные ступеньки, полочки и горшки с цветами, а под куполом, там, где и положено, летал маленький толстенький ангел в спортивном костюме – сама Евдокия Андреевна.
Не летала она, конечно. А висела с лейкой. И перепрыгивала со ступеньки на ступеньку, пользуясь временно установленной ей ослабленной гравитацией, напевая арию из «Сильвы».
Картина была настолько умильной, что гнев Потемкина мгновенно рассеялся. Он присел за большой старый обеденный стол, знакомый ему с детства и стал наблюдать за порхающей бабушкой. Та настолько увлеклась уходом за цветами, что еще минут десять не замечала ничего, периодически поливая графа теплым дождиком из лейки.
Наконец, Евдокия Андреевна вернулась на грешный Плутон, прыгая, как белка по нисходящим веткам.
– А, батюшки! Ванечка!
– Бабушка!
Они обнялись, что было весьма непросто для рослого графа – пришлось согнуться вполовину. Ему ужасно хотелось взять невесомую бабушку на ручки, но он был слишком хорошо воспитан для этого и постеснялся.
– Ты по делам каким?
– Нету у меня дел. Я к тебе приехал. Не поздравил тебя, мерзавец с Днем Рождения в прошлом месяце…
– Да, да, именно мерзавец! Ну, дата проходная, восемьдесят семь, что тут праздновать? Вот на юбилейчик вас всех соберу! А то разбежались, как тараканы по Марсам всяким… Ой, Ванюша, я же пирожка испекла! Хочешь пирожка? Твой любимый, с вишней и лимонными корочками!
– Хочу пирожка! – искренним басом ответил граф. – Обожаю с вишней!
Как нам всем приятно вернуться в детство и хоть на время стряхнуть с себя все заботы и жестокий цинизм этого мира! Как бесценны эти простые и милые сердцу разговоры! Какой волшебный вкус домашнего теста с кисло-сладкими прожилками источающей сок вишни дарят нам бабушкины духовки! А потом ты находишь свои старые книжки на той самой полочке, где ничего не поменялось за тридцать лет и никогда не поменяется. И даже кровать та же самая, пахнущая чем-то неуловимо древним, но безумно уютным… А над кроватью – твой веснушчатый портрет на игрушечном автомобиле. И что-то происходит с глазами, если долго смотреть на него. И с сердцем тоже. Хорошо и бесконечно печально одновременно. Потому что здесь, в этих стенах и живет то самое Время. Его можно потрогать и погладить вместе с бабушкиным котом, найти под кроватью в виде оставленного «на всякий случай» старого коврика, увидеть в зеркале, которое видело и саму бабушку молодой…
И как, боже, это все быстро заканчивается! Эти несколько дней, а то и часов, в разноцветном беззаботном раю детства, как их не хватает…
– Хочу пирожка! – с удовольствием капризничал Потемкин. – С лимонными корочками!
Еще немного и граф начал бы помахивать ножками под стулом, но бабушка погрозила ему пальцем.
– Уймись, ребенок! Кстати, ты межпланетные новости смотришь? Меня уже несколько лет мучает одна загадка… Смотришь новости?
– Нет. Врут там все. Раздувают из мухи слонов всегда, сенсации им подавай!
– Не знаю, врут или нет… – Евдокия Андреевна углубилась в духовой шкаф, вынимая оттуда немыслимо ароматные пирожки. – Но один из фото-зондов, года четыре назад, пролетая у Юпитера, сделал снимок какой-то удивительной штуки. Он летел высоко, в нескольких тысячах километров над Ганимедом, поэтому снимок не очень…
– И что там? – без энтузиазма поинтересовался внук, пожирая взглядом пирожки на огромной тарелке.
– Там что-то рукотворное. Какой-то невероятной красоты и форм драгоценный камень. И размеров невероятных для камня, как ты понимаешь, если спутник его поймал…
– На Ганимеде? – почти натурально удивился граф, протягивая руку к блюду. (За что немедленно по этим рукам получил).
– Вот как ты был невоспитанный, Иван, так и остался! Потерпи хоть немного! Ни в чем себе отказать не можешь!
– Ах, бабушка! Жизнь так коротка, чтобы себе отказывать! – промямлил Потемкин, впиваясь в горячее тесто.
– Вот, вот! Вот так вы все и рассуждаете! Оттого и весь разврат по Солнечной системе!
– Ну, какой разврат, милая моя, дорогая! Ну, о чем ты?
– Скажи, что нет! Никогда не было такого падения нравов, как в двадцать восьмом веке! То ли дело спокойный и воспитанный двадцать седьмой! В наше время девушки по станциям на каблуках в чулках не шлондрали!
– Бабушка! Успокойся! Какие девушки?
– Ой, не прикидывайся овечкой! Вокруг тебя все время какие-то девки! Сорок пять лет, а не женишься никак!
– Я пробовал – мне не понравилось, ты же знаешь!
– Правильно! Нашел фифу на Венере! Это представить только! На Венере, где болтается вся земная шушера – жену искать! Она, небось, и кашу сварить не умеет!
Слушая бабушкино ворчание, граф, как тот кот из басни, уплетал уже восьмой пирожок. Его забавлял этот привычный разговор, и вообще ему было невероятно хорошо.
Бабушка присела рядом, с удовольствием наблюдая, как он жует. Они были довольны друг другом.
– Вкусно ли?
– Нет слов!
– Ешь, ешь… А то мотаешься с планеты на планету… Много преступников поймал?
– Ну, с десяток за пару лет поймал.
– Ох… Да разве их всех переловишь! – Евдокия Андреевна вздохнула и покачала головой. – А тут еще сепаратисты эти на Венере этой проклятой. Война опять будет, не иначе!
– Может и будет… – граф довольно и сыто откинулся на спинку кресла. – Я на Венеру сейчас не летаю. Мне там делать нечего. Так что там камень-то юпитерский?
– Ах, да! Так вот лежит он прямо среди кратера на Ганимеде. Делать ему там нечего и не мог он сам там появиться! А он лежит! Похож на трезубец, только в обе стороны, шестигранный такой. Красный! Рубин или сапфир!
– Сапфиры синие, бабушка.
– Ну, рубин, значит! А коли его сумели сфотографировать – он огромный, миллиарды стоит. Да и непонятно откуда – а вдруг инопланетяне?
– Ох, не начинай! – граф зевнул и потянулся. – Нет никаких инопланетян. Одни мы, дураки такие, под солнцем крутимся!
– Ты вот зеваешь, а попробуй, объясни – откуда на куске льда в космосе вдруг драгоценный камень взялся? Что плечами пожимаешь? Вот именно! Его кто-то туда притащил! И явно – не люди это!
– Что, в новостях показали?
– Да. Теперь думают – собирать экспедицию или нет.
– Да там летает наверняка кто-то. Кто-нибудь, да посмотрит. А может и подберет… Ты на Землю не собираешься? Давай слетаем как-нибудь! Тетю Клаву проведаем! У нее теперь дача в Коста-Рике у океана прямо. Красота! Поплаваешь хоть в живой воде-то!
– А, что, мысль хорошая!
Бабушка задумалась, глядя на купол-потолок, сквозь который проступало близкое звездное небо.
– Надо бы слетать. Кто знает, может, последний разок уже. Всех хоть увижу напоследок.
– Ты эту ерунду брось! – сурово сказал Потемкин и поднялся с кресла. – Вон прыгаешь по полочкам, как молодая! Давай думай, завтра скажешь мне – а я спать что-то хочу, умираю… Пирожки твои сонные.
Он обнял бабушку и отправился на свою старую кровать в спальню, где в углу на потолке до сих пор сохранился лично нарисованный им пиратский знак в виде черепа с костями, настолько маленький и выцветший, что робот-уборщик его не заметил и не стер. Граф с наслаждением скинул одежду и совсем голый залез под настоящее потертое верблюжье одеяло.
– Фантазеры! – пробормотал он, вспомнив про новостийщиков с их рубином, и через минуту уже храпел – сладко и раскатисто.