000
ОтложитьЧитал
Как же я был рад вернуться в трезвую понятную и не шатающуюся под ногами Москву.
2022.
Почему отключили отопление?
1.
Я помню, как в моей комнате батареи были такими горячими, что на них нельзя было долго держать руки. Зимой, после прогулок по снегу, мама стелила одеяло пред батареей, закидывала штору на подоконник и я клал ноги на батарею, лежа спиной на одеяле. Сначала было тепло, потом жарко, а потом можно было ногой скинуть штору, смять её немного и так уже положить ноги после промокших ботинок.
Артур учился лет на семь старше меня в школе, всегда курил в крыле младших классов, из-за чего мы терпели и не заходили туда на переменках. Он никуда не уехал и к моему десятому классу так и жил через подъезд с матерью.
Когда уборщицу тетю Люду заменила “управляющая компания”, соседи громко бухтели на скамейке перед подъездом. Самые активные пытались завлечь в своё негодование всех, кто заходил в подъезд. У нас принято здороваться с соседями, знать их и всячески принимать участие в их жизни. Если кто-то проходил в те вечера не сказав, что все сволочи, денег нахапали и сидят, он сразу выбивался из коллектива. Нет, ему ничего плохого не сделают, но доверия к таким никакого. Наверняка квартиранты. А квартиранты бывают двух видов: военные и наркоманы.
Один заводила всех незаконченных ремонтов подъезда, в компании главной по сбору денег на краску сразу решили выдвинуть новому МУП ультиматум. Им нужен стол и две скамейки. И чтобы с навесом. И чтобы лампочка была, а то мужики дворовые иногда допоздна играют в нарды.
2.
Котельная находится в соседнем дворе, за ней гаражи, где научились курить все мальчики района, а кто-то даже потерял девственность. Когда мы были маленькие, ходить за котельную было почти уголовным преступлением, тем она и была привлекательнее. Там же мы обкидывали бомжа камнями в семь лет, там же дружно блевали перепитым “ягуаром” в четырнадцать.
Когда Артур стал начальником в управляющей компании все сразу вспомнили его вот таким маааленьким и как он по двору по другими детьми хвостиком ходил, так как они были старше. Вот я понятия не имею чем он занимался после школы только помню, что он всегда был где-то в районе двора. Что-то увозил, что-то привозил, какие-то пакеты, сумки туда-сюда. Всегда на своей белой приоре. На момент принятия высокой должности, он успел обзавестись сыном и женой. Ну точнее, в обратном порядке. Живут там же, каждое утро выходят всем семейством. Мать его, шумная такая, очень полная женщина, которая всегда знает как лучше, где дешевле и может определить разбавленное молоко не глядя на него. Каждое утро она выхватывает ребёнка из рук матери, беря на свои. А отец Артура просто выходил. Он всё делал просто. Просто выходил со всеми утром, просто никогда не работал, просто играл в бесконечные нарды с другими такими же простыми дядьками. Сколько себя помню, они и выглядели всегда так. Как будто им от рождения до старости было слегка за сорок, они были лысые с отросшими боками на голове как у Ленина, бессменные очки с перемотанной пластырем переносицей.
3.
Я до сих пор не смог постичь всех административных тонкостей взаимоотношений котельной и МУП, но летом, как раз между моим десятым и одиннадцатым классом, привычные четырнадцать дней тазиков в ванной затянулись. На двери подъездов расклеили листочки с объяснениями и извинениями. Разворотили сначала асфальт в обоих дворах, а потом и дорогу между нашими дворами. Даже ларёк, в котором жвачка когда-то стоила пятьдесят копеек, и тот пришлось подвинуть. Грандиозное действо понемногу перекочевало из августа в сентябрь. Спасибо, что на юге сентябрь мало отличается от августа, но тазы и ковшики уже начинали надоедать.
Подкатился одиннадцатый класс со зловещим ЕГЭ. Единый экзамен гораздо сильнее пугал моих родителей, чем меня. Я, в свою очередь, только месяц как придумал куда буду поступать. К тому времени я вообще ничего не представлял о журналистике, о журфаке. Школьником самым прилежным я не был, уже с девятого класса я начинал первый урок с похода за котельную мимо того самого ларька, где ребёнком покупал жвачки и чипсы. В старших классах я покупал поштучно сигареты, забирал по пути за котельную зажигалку, которая была засунута под маленьким навесом над замурованной дверью. В дождь мы там и курили.
4.
Некоторые спортсмены класса вместо сигарет баловались насваем. Объясняли это тем, что родители не спалят и “дыхалку не сбивают”. Вот уж не знаю. Затянуться дымом или положить под губу субстанцию с ароматом фекалий? Спорт требовал жертв.
В пятнадцать лет нас ещё не особо интересовали машины, но мне запомнилось, что “а вот Артур в нашей школе учился, зырь он теперь на двухсотке двигается”. До того, как я заболел автомобилями, для меня это была просто смена одной белой машины на другую. Большую белую машину. Он ставил её рядом с пятачком, где мы курили, обсуждали несуществующих девушек и кто кого избил вчера. Артур реально протирал тряпочкой машину каждое утро. Он приезжал из соседнего двора, когда быстрее пройти пешком. Двор в начале осени так и не заасфальтировали, он объезжал весь район, ставил машину, выходил и быстро протирал машину. При этом ничего не менялось, она так и оставалась грязной белой машиной с дверью, у который был другой белый цвет. Пожелтевший белый цвет.
5.
Мать начинала утро с фразы “Нет, ну это уже не дело, вот в суд на них надо будет подать! Я тебе поставила кастрюлю с водой, если что”. И если они с отцом уходили раньше меня, это был явный шанс, что в школу сегодня не надо. А раз не надо в школу, то и в кастрюлю можно кидать пельмешки, соль и одну лаврушку. Папа с молчаливым недовольством смотрел на чеки за отопление, которого не было. Их приносил я, потому что ключа от почтового ящика было два. Один на моих ключах, а другой в столе, о нём никто не знал. В день, когда принесли вручать ключи от ящика я был один. В этот же день у меня появилась замечательная нычка сигарет и спичек. Я забирал по пути со школы письма, среди которых были только рекламные газеты и извещения о задолженностях за отопление. Отца очень расстраивало, что горячую воду мы последний раз видели в середине лета, а отопление в день отключения его весной.
Выпускной класс был более интересным делом, чем бытовые неудобства. Меня даже немного веселило, что у соседей появилась общая тема. Кто-то грозил судом, кто-то вспоминал как в Советском Союзе было всё бесплатно и хорошо. Ну а мужики уже вот-вот шли бить всем там морды. Я не мерз, у меня был старый ноутбук, которому было очень плохо. Он грелся как электростанция и давно уже не работал без розетки. Я включал его, закрывал и засовывал наполовину под одеяло. Сомнительность затеи я начал осознавать только после двадцати лет.
6.
Снег в ноябре редкость, но стало уже совсем не весело наблюдать за происходящим. Каждое утро я лежал в постели в борьбе с собой, чтобы заставить себя пойти в эту ледяную ванную. Соседи перестали бубнить по вечерам, все просто приняли, что воды нет. Ну нет и нет. Я привычно вместо первого урока шел в противоположную от школы сторону, чтобы насладиться дымом и увидел, что Артур, который теперь ходил только в строгом костюме и заметно растолстел, ругается с женой. Она требовала, чтобы он сделал “хоть что-то, а то ребёнок уже застудился и как щенок писается”.
Мои родители начали подозревать, что мне не хватит сознательности сесть за книжки и начать готовиться к экзаменам. Мне наняли репетиторов, посещение которых я воспринимал как некий священный долг каждого выпускника. Было холодно, учителя в школе постоянно напоминали, что ни один не сдаст экзаменов и уж точно не поступит, родители были с ними совершенно солидарны. Ещё и в школе выгнали ребят из параллельки за то, что спалили их за курением в школьном туалете. Ноябрь заканчивался в холода, а вместо ожидания зимних каникул и нового года все просто мерзли.
7.
Наверно Артур, таки, попытался “что-то сделать”. О его увольнении рассказала мать всему дворе, а там по цепочке дошло даже до меня. Не стали церемониться, просто поставили дату в заявление об увольнении по собственному желанию, которое он подписал при приеме на работу. Вроде как, со всеми там так делают. Не знаю как, но за несколько месяцев Артур прошел путь от электрика на приоре до человека, о детской дружбе с которым вспомнил не только наш двор, но и весь квартал, затем во враги народа, а теперь он стоит в окружении толпы соседей. Расклеил объявления об общедомовом собрании, сейчас все что-то подписывают. Его “двухсотка” снова превратилась в приору, только серебристую.
8.
У них получилось. Двор не только закопали, его даже заасфальтировали, в кран вернулась горячая вода, а батареи вечером характерно забулькали. Соседям больше нечего было обсуждать. Только в лифте как-то услышал, что “Артур на своих нажаловался, что чуть не замусорился и его быстро поставили на место”.
ЕГЭ странная вещь – вроде ты учился десять лет, даже двоек особо не получал. Как говорили в начальных классах, был “хорошистом”. Но за последний год нужно вернуть в себя все знания за все десять лет. Русский язык мне дополнительно преподавала женщина из другой школы, но она жила во втором подъезде нашего дома. Там же жил Артур, а лифт хронически не работал.
По мере превращения Артура из героя двора в “да он против своих попёр”, его дверь тоже переживала своеобразную эволюцию. Сначала на ней нацарапали надпись из трёх букв, потом графически изобразили это же слово фломастером. Потом кто-то облил дверь черной краской. А рядом на побелке черным маркером во много штрихов написали “СУЧИЛА”.
2021.