Давай придумаем любовь

– Конечно, знают! Они очень рады!

– И как же вы все в двухкомнатной квартире поместитесь? – насмешливо спросила Маринка, дернув плечом.

– Да нормально… В тесноте, да не в обиде. К тому же Денис хочет свой дом начать строить… Его двоюродный брат в свой бизнес компаньоном берет, так что заработает, я думаю. Я ему верю, он такой… С виду скромный, но хваткий. Я ж знаю, за кого замуж иду…

– Все-таки по расчету, да, Кать? – не удержавшись, съязвила Маринка.

– Ну, пусть будет так… Пусть по расчету… Этот расчет ведь от любви идет, так почему нет? Мне жизнь другого выбора не оставила, Марин. А мой Денис, он такой… Я знаю, я ему верю. Все у нас будет хорошо…

И Катя оказалась права. Не зря верила, не зря знала. Денис раскрутился в бизнесе довольно удачно, дом для Катьки за городом отгрохал отменный. Не сразу, конечно, со временем… Катьке в то время тоже довольно трудно жилось – Денис на работе пропадал, а она одна с двумя детьми управлялась. Да, так и вышло, что с двумя. После первенца Кирюшки она ему еще и дочку подарила, прелестницу Сонечку. Теперь живут всем семейством в большом доме, в достатке, беды не знают. И хозяйка из Катьки очень хорошая получилась, домовитая. И про подруг она не забыла. Теперь на каждый праздник они всей компанией в доме у Дениса и Катьки собираются. Маша с Олегом, Маринка с Женей…

Да, именно с Женей. Потому что так и получилось, что того самого щедрого «варианта» для Маринки не нашлось. Никто на ее красоту не позарился. К своим тридцати годам спохватилась Маринка – лучшие годы прошли, а семьи нет. Непорядок. И тогда… почему не Женя? Вот же он, всегда рядом стремится быть, всегда готов. Юношеская любовь не ржавеет, с годами только звонче становится.

– Но ведь ты не любишь его, Марин… – неуверенно проговорила Катя, когда Маринка сообщила им с Машей, что выходит замуж за Женю.

– Ну и что? Ты ведь тоже своего Дэна не любила, когда замуж выходила, признайся!

– Нет. Неправда. Я Дениса любила. И сейчас люблю. А тебе Женя нужен только для того, чтобы отметиться замужем. Чтобы доказать всем что-то. Уж не знаю… что. Сейчас вроде времена другие и замужество для женщины не является тем самым пропуском в социум, как раньше. Зачем тебе Женька, Марин? Зачем? Ты ж его несчастным сделаешь…

– Можно подумать, если я не выйду за него замуж, он счастливее будет! Сами же знаете, как он меня любит! Так что пусть… К тому же у Женьки бабушка недавно померла, квартиру ему в наследство оставила. Сделаем там хороший ремонт… Может, я и ребенка еще рожу… Годы-то идут, с фертильностью тоже нельзя заигрываться. Кто ж мне в старости тот самый пресловутый стакан воды подаст? А Женька хорошим отцом будет, я знаю.

– Ой, Марин… Ты ж не любишь его совсем…

– Ну хватит, что за манера повторять одно и то же – любишь, не любишь! Я ж не совета от вас прошу, а перед фактом ставлю, только и всего! Замуж я выхожу, понятно? Готовьтесь к свадьбе! Ты, Машка, свидетельницей будешь, поручаю тебе эту роль, гордись!

И вот уже пять лет как Марина и Женя живут вместе. Да только разве это сожительство можно назвать счастливым браком? Когда Маринка не любит, а Женя смиренно терпит ее нелюбовь? И понимает, что она все время поверх головы его смотрит – вдруг на горизонте тот самый появится, который красавец брутальный-харизматичный, да еще со всеми благами за пазухой?

Иногда казалось, что Маринка и не живет, а только к этой встрече готовится. То есть вкладывается в свой женский образ остервенело и ненасытно, пропадая в салонах, тренажерных залах и на бесконечных шопингах. Посмотришь на нее – избалованная богачка… Хотя живут они с Женей довольно скромно, потому как все заработанные деньги уходят на этот остервенело ухоженный «женский образ». А уж как бедному Жене вся эта суета достается, и говорить нечего! Приходится подрабатывать… где только возможно. Маринка на свою скромную офисную зарплату и не надеется: она ж на работу ходит, чтоб красоту свою демонстрировать, не более того. А еще при этом и раздражается на бедного Женю, помыкает им! Жалко его…

Хотя ведь он сам такую жизнь выбрал, никто силой не загонял. Как говорит Маринка, если хочешь жить рядом с любимой женщиной, то терпи. Вот Женя и терпит. И молчит. Такой весь добрый, влюбленный, порядочный. Одно только его сильно огорчает – детей нет. Не хочет Маринка детей. Поначалу хотела, а потом передумала. Боится фигуру испортить, да и вообще… Зачем ей ребенок, если честно? Если он вдруг появится, это ведь будет означать только одно – все пути в другую жизнь закрыты. Придется тогда попрощаться навеки с мечтой, с тем потенциальным обеспеченным бруталом, которого себе вымечтала. Ведь должен он когда-нибудь появиться на горизонте, обязан просто!

Конечно, Маринка в свои мечты Женю не посвящает, это было бы уж совсем жестоко по отношению к нему. Да и вдруг он взорвется в одночасье гордостью мужской ущемленной? Ведь есть где-то у него в душе гордость, не может не быть? Не всю же душеньку одна только любовь беззаветная забрала?

Маша вздохнула, подумав про беззаветную эту любовь. Сама-то она ведь так же любит… Так же безоглядно и беззаветно. И потому прекрасно понимает бедного Женю, в душе осуждает стерву Маринку. Потому что нельзя так, нельзя! Нельзя любовью пренебрегать, совесть надо иметь!

Хотя Маринку, к примеру, бесполезно взывать к совести. Она только рассмеется в ответ, и все. Или сердиться начнет, как сейчас.

Марина, будто услышав ее мысли, вдруг проговорила раздраженно:

– Ну вот где он застрял, где? Почему так долго? Подумаешь, соленых огурцов надо купить, это ж пять минут всего!

– Да ладно, Марин… – миролюбиво произнесла Маша, улыбнувшись. – Ты же знаешь, сколько сейчас на рынке народу!

– Ага… И за солеными огурцами прям очередь стоит, можно подумать!

– Ну… Может, он еще что-нибудь решил прикупить…

– Ананасов с шампанским, что ли? Да на фига? Дэн все равно сам все купил… Они с Катькой всегда сердятся, когда мы продукты привозим, не знаешь, что ли? Вот же повезло Катьке с мужем, правда? Кто бы мог подумать, что из этого рыжего Дэна такой классный мужик вылупится? Такой добытчик?

– А тебе разве не повезло, Марин? Да Женя все готов для тебя сделать, жизнь готов за тебя отдать!

– Ой, да что мне его жизнь… На хлеб ее намазывать, что ли? И любовь эта его… Она ж меня раздражает просто ужасно! Нет, я не считаю, что мне повезло. Не считаю… Да и тебе тоже не повезло, чего уж говорить. Выходит, Катька из нас троих всех лучше в жизни устроилась, счастливый билет вытянула.

– Интересно… А мне-то почему не повезло, а? Почему ты так говоришь? Интересно…

– Ой, да ладно! Ничего интересного, Маш. Потому что хрен редьки не слаще. Потому что мой муж размазня, а твой муж гулящий.

– Да ты… С чего ты такое взяла, Марин?! Да как ты…

– Ой, ой, не надо только кудахтать, пожалуйста! – болезненно поморщилась Марина. – Раскудахталась она… Будто сама не знаешь, что это так!

– Нет! Не знаю! И знать не хочу! Потому что это неправда! И ты тоже не можешь знать…

– Ну что ж, Машка, я тебя вполне понимаю, вполне… – сочувственно вздохнула Марина. – Между прочим, это тоже позиция – знать ничего не знаю, видеть не вижу. Вполне себе удобоваримая позиция, да. Но я бы так не смогла, уж извини. Я бы… Да я бы не знаю даже, что с ним сделала… Терпеть бы не стала, это точно!

– Марин… У тебя что, настроение совсем никудышное, да? Потому и говоришь мне всякие гадости?

– Да, настроение у меня просто ни к черту, ты права. Извини, если обидела. Ладно, беру свои слова назад, будем считать, что я ничего такого тебе не говорила. Это я на себя так злюсь, а в тебя рикошетом летит. Прости, Машка. Ты ж добрая. Прости меня, дуру злобную.

Маша хмыкнула, пожала плечами. Вот всегда с Маринкой так – сначала набросится, а через минуту прощения просит. Американские горки, а не дружеские отношения, ей-богу.

– А чего настроение-то плохое, Марин? – переспросила почти автоматически.

– Да так… Долго рассказывать, в общем… Но если в двух словах…

Маринка не успела ничего объяснить – в сумочке у нее зажужжал вызовом телефон. И тут же пальцы ее торопливо принялись терзать молнию на сумке, так дрожали при этом, что Маша поняла – очень уж сильно ждет Маринка этого звонка, очень уж сильно нервничает. И даже лицо ее вмиг изменилось, когда выудила из сумочки телефон и глянула на дисплей. Поплыло лицо, размякло, губы дрогнули радостью. И голос тоже поплыл…

– Да, здравствуй… Да, могу говорить… Ты почему так долго не звонил, я ж думала, с ума сойду! Да, да, любимый… И тебя с наступающим… Когда? Да когда скажешь… И я тоже очень соскучилась… Да, уже успела, представь! Да, буду ждать твоего звонка, очень буду ждать. И я тебя целую, да…

Маринка нажала на кнопку отбоя и тут же потянулась всем корпусом, как сытая довольная кошка. Маше показалось даже вот-вот замурлыкает от счастья. Сидела, молчала озадаченно, не в силах спросить: что это такое было сейчас?

Но Маринка сама ее спросила насмешливо:

– Ну, чего ты не любопытничаешь, Маш? Неужели тебе неинтересно, с кем я сейчас говорила? Опять интеллигентской неловкостью маешься, да?

– Ну, можно и так сказать, Марин…

– А ты спроси, не стесняйся! Мы ж подруги с тобой! Должны же мы делиться секретами как подруги?

Повернув голову к Маше, Марина глянула на нее хитренько, улыбнулась. И проговорила почти шепотом, с радостным придыханием:

– Это мой любовник, Машка… Классный мужик… Мой шеф, между прочим. Он всего месяц у нас на фирме объявился, все девки сразу на уши встали – такой мужик! У нас ведь куча молодых телок, а он… А он меня из всех выделил, только на меня глаз положил. И у нас уже все было, Машка, все было! Что, осуждаешь меня, да? А ты не осуждай. Должна же была я когда-нибудь влюбиться по-настоящему! Да я ж на все готова ради него… Зовет – я бегу сломя голову… Хоть куда! Хоть в мотель, хоть на съемную хату… Ой, да я даже представить боюсь, что дальше будет! Вернее, сглазить боюсь… Ну что, что ты сидишь с такой кислой рожей, Машка? Ты радоваться за меня должна, а ты…

– А как же Женя, Марин? Что будет, если он узнает?

– Господи, Машка, что ты клуша такая, ей-богу! Раскудахталась опять – как Женя, как Женя! Да никак! Вот он, кстати… Легок на помине… Не прошло и часа, как за солеными огурчиками сходил!

Маша повернула голову, увидела, что Женя и Павлик уже подходят к машине. Вот и дверь Женя открыл, впуская на заднее сиденье Павлика, морозный воздух прокрался в салон, остудил Машины горячие щеки. А Маринка уже говорила весело с мужем, будто играючи:

– Ну что, все в порядке, Жень? Вы чего так долго ходили? Мы тут с Машкой успели соскучиться… Давайте уже поедем, там Катька с Дэном заждались нас…

Маша глаза распахнула от удивления – так сильно поменялись интонации Маринкиного голоса. Куда-то вмиг подевалось все давешнее недовольство – чудеса да и только. Вот что голос любимого мужчины делает – животворящий для Маринки голос-то…

И бедный Женя тоже улыбнулся довольно – любимая женушка с плохим настроением справилась! Вот радость-то…

* * *

– Ну наконец-то! – проворчал Денис, выходя на крыльцо. – Я уж думал, вы и к двенадцати не доберетесь! Шевелитесь, нам еще елку во дворе нарядить надо!

– А разве у вас на участке елка есть? – удивленно спросила Маша, выбираясь из машины. – Вроде не было никакой елки!

– Ну, не елка, допустим… Но мы вон ту сосенку нарядим, тоже красиво будет! Давайте, давайте… шевелитесь!

– А что, раньше нельзя было эту сосенку нарядить? – недовольно спросила Марина, выбираясь из машины.

– Да что, Маринка, это ж самый кайф – чтобы всем вместе наряжать! – рассмеялся Денис, подавая ей руку. – Это ведь Новый год, это традиция! Чтобы всем вместе, на морозце, да под рюмочку водочки, да под соленый огурчик… Кстати, вы про соленые огурчики не забыли, надеюсь?

– Нет. Не забыли. А только чихать я хотела на традиции, Денис, я в тепло хочу. Давай так – девочки пусть на кухне хлопочут, а мальчики будут елку наряжать! То бишь сосну! Кухонные предновогодние хлопоты – это ведь тоже традиция, правильно?

– Пап, я тоже буду сосну наряжать! Я ведь мальчик! – услышали они от крыльца голос Кирюшки, который уже бежал навстречу Павлику, радостно улыбаясь. Подбежав, спросил озадаченно:

– И где твой папа, Паш? Его нету, что ли?

– Он… Он позже приедет… – тихо пояснила мальчику Маша, быстро глянув на Марину.

Но та и не смотрела в ее сторону. Выбравшись из машины, раскинула руки в стороны, потянулась томно:

– Как же хорошо у вас тут… Воздух свежий… И участок, и дом как на картинке из глянцевого журнала. Живет же буржуазия, да, Маш? Нам бы с тобой так пожить…

– Да, хотелось бы… – тихо ответила Маша. – А воздух какой… правда! Прям счастьем пахнет! Семейным…

– Не сглазь, Маринка. Не сглазь… – быстро махнул рукой Денис. И скомандовал тут же: – Ладно, девчонки, идите в дом! Там Катя вас уже заждалась! И поглядывайте в окно, как мы с мужиками будем елку наряжать! И завидуйте! А еще потом сюрприз будет, между прочим!

– Да знаем мы ваши сюрпризы… – беззлобно проворчала Марина. – Натыкаете по всему участку хлопушек и фейерверков, и они начнут бабахать ровно в двенадцать часов! Знаем, знаем… Нас уже ничем не увидишь. К тому же вашими детскими радостями.

– Не ворчи, Маринка. У тебя что, настроение сегодня плохое?

– Ну что ты, Денчик, что ты! Настроение у меня замечательное! Просто блеск, а не настроение! Правда, Маш? – обернулась она к Маше, заговорщицки подмигнув.

Маша только плечами пожала, направляясь к крыльцу. Вовсе ей не нравилось это подмигивание, заговорщицкий тон не нравился. Еще не хватало, чтобы и с Катей Маринка своими подлыми секретами начала делиться, вот в чем дело!

Но Маринка и не собиралась, похоже. Да и некогда было – Катя сразу их пристроила к делу. Маринке поручила посуду на праздничном столе расставить, а Маше овощи для салата резать.

Втроем они быстро справились и присели за кухонный стол отдохнуть. Катя достала бутылку коньяка, предложила с улыбкой:

– Давайте по разминочному рюмашу опрокинем, девчонки? Не против?

– О, давай! – тут же согласилась Маринка.

– Может, лучше вина? – робко спросила Маша, с испугом глядя на бутылку.

– Да ладно тебе, Маш! – вдруг рассердилась Маринка. – Вечно ты все испортишь, ей-богу! Вот всегда ты занудой была скучно правильной! Я удивляюсь, как это Олег рядом с тобой до сих пор с тоски не помер! Вернее, нисколько не удивлюсь, если…

– Марин! Прекрати! – сердито осадила ее Маша, осторожно глянув на Катю. – Прекрати, слышишь?

– А я что, я ничего… Я же просто так сказала… – хлопнула длинными и искусственно густыми ресницами Марина.

Катя глянула на них озадаченно, спросила осторожно:

– А в чем дело, девчонки? Я что-то не знаю, да? Как-то вы странно между собой общаетесь… Или мне показалось?

– Показалось, Катюха. Наливай лучше… Не бери в голову, все в порядке… Ой, смотри, мужики и впрямь сосенку на участке нарядили! А красиво как! Будто настоящая елка, вся огоньками светится! Странно, почему мы раньше никогда эту сосну не наряжали? Молодец, Денис, классно придумал…

– Да, красиво… – тоже глянула в окно Катя. – И дети все в снегу вывалялись, не замерзли бы… Смотрите, как Женя с ними носится! И тоже весь в снегу…

– Ну, меня это не удивляет, – раздраженно махнула рукой Марина. – Мой муж, он же и сам как дитя малое. Такой же наивный, ей-богу.

– Он не наивный, Марин… Он у тебя очень искренний. Жаль, что ты этого не ценишь, очень жаль. Нынче искренность воспринимается как что-то стыдное и неловкое, а жаль…

– Ну да… Ею ведь сыт не будешь, Кать. Если б была такая возможность, я бы поменяла мужнину искренность на суровую деловитость, да только нет у меня такой возможности, ничего не поделаешь.

– Так деловитость тоже не исключает искренности, Марин… – тихо возразила Катя, поворачивая в пальцах ножку рюмки. – И доброты не исключает… Просто ты на своего Женю под каким-то странным углом смотришь, ты ему развернуться не даешь, вот в чем дело. Не любишь, не веришь в него… Может, вам все-таки ребеночка завести, а, Марин? Это многое бы поменяло…

– Тебе надо, ты и заводи! – неожиданно сердито откликнулась Маринка. – Можешь третьего завести, можешь четвертого, давай! Есть ведь кому их кормить, правда? А мне… Я Женькину искренность и доброту на хлеб не намажу, уж извините… Не будем развивать тему, наливай еще! Я сегодня напиться хочу… Новый год все-таки!

Маринка подставила рюмку, и Катя наполнила ее до краев. Себе плеснула чуть-чуть, а Маша категорически отказалась:

– Нет, мне не надо больше! И так голова уже побежала… Я как-то коньяк не очень могу, девчонки, вы ж знаете. Я от него совею, как Мюллер.

Едва Катя и Маринка успели выпить, как открылась в прихожей дверь и послышался голос Кирюши:

– Мам, ты где? Представляешь, мам, мы с Павликом три раза дядю Женю в снег завалили! И не думай, он нам специально не поддавался, нет! Можешь у папы спросить, мам!

– Да тихо ты, Сонечку разбудишь… Кричишь на весь дом! Я специально ее пораньше уложила, чтобы она к двенадцати проснулась! Иначе потом обижаться будет, что Новый год с нами не встретила!

Пока суетились, время незаметно подошло к одиннадцати. Пора было садиться за стол, но не садились из молчаливо неловкой солидарности по отношению к Маше – ждали Олега. И Маша чувствовала эту солидарность, страдала от нее, не хотела ее вовсе… Еще и Павлик застыл у окна, вытянув шейку, тоже отца ждал. И наконец закричал радостно:

– Приехал! Папа приехал! Ура! Мам, что ты стоишь, папа же приехал!

– И правда, что ты стоишь? – тихо и насмешливо проговорила Марина, проходя мимо. – Пляши от радости, чего ты… Приехал же все-таки, ну? За сорок минут до боя курантов успел… Ай, молодец какой! Остается только с цыганским приплясом всем вместе его встретить – «к нам приехал, к нам приехал наш Олежек дорогой!»

Маша ничего ей не ответила. Что она могла ответить? От напряженного ожидания у нее даже сил не было огрызнуться. Развернулась молча, пошла встречать Олега в прихожую.

Он вошел в дверь – улыбчивый, большой, красивый. Обнял ее мимоходом, потом подхватил на руки подбежавшего Павлика.

– Простите за опоздание, народ! Так получилось, простите! А вы почему все еще трезвые, не пойму? Что, и за стол не садились? Ну, это вы зря…

– Да вот и я думаю, что зря… – многозначительно проговорила Маринка, глянув на него насмешливо. – Не стоишь ты такой чести, Олежек, ох не стоишь!

– А ты, Мариша, как всегда, в своем репертуаре? Язвишь помаленьку, да?

– Отчего ж помаленьку? Я и не помаленьку могу… Заказывай, а я уж постараюсь…

Уселись за стол, выпили за год уходящий. Потом еще выпили, закусили. Потом начали обмениваться подарками, охать и ахать восхищенно, чуть преувеличенно. Как всегда… Хотя это «как всегда» ни для кого не бывает обыденным, потому что особенный праздник все-таки!

Под бой курантов и радостный женский визг открыли шампанское, выпили, перецеловались душевно. В такие моменты кажется, что в жизни у всех присутствующих складывается все хорошо, все счастливы одинаковым радостным возбуждением. И любят друг друга все, все… Жены любят мужей, мужья любят жен, подруги любят подруг… И как жаль, что это ощущение всего лишь временное. Обманчивое. Что совсем скоро оно уплывет, как песок сквозь пальцы…

А пока все хорошо, да. Пока праздник. Танцы, веселье, шутки. Фейерверк во дворе, щеки раскрасневшиеся охватывает морозцем. И опять танцы, конкурсы смешные, на которые так неистощим неугомонный Денис… И уже ночь близится к концу, а усталости вроде и нет. Всем весело, всем смешно…

Маша заметила вдруг – Олег исчез куда-то. Наверное, вышел на крыльцо покурить. Увидела, что Маринка накинула на себя шубу, проговорила быстро:

– Марин, погоди! Я с тобой. Мне тоже подышать захотелось.

Вышли из дома, спустились с крыльца. Марина прикурила сигарету, выпустила первую струю дыма, подняла голову:

– Красиво как… Посмотри, Маш, звезды какие…

Маша тоже подняла голову и вдруг из-за угла дома услышала голос Олега. И удивилась – с кем он там разговаривает? Вроде все в доме… Или он по телефону с кем-то говорит?

Марина тоже прислушалась. Даже сделала нетерпеливый жест в ее сторону – тихо, мол, замри… А голос Олега звучал все явственнее, все громче:

– Малыш, ну прекрати, не обижайся, слышишь? Я тебе обещаю, просто клятвенно обещаю, что следующий Новый год мы будем встречать вместе с тобой! Ты же знаешь, как я тебя люблю. Потерпи еще немного, все будет хорошо, малыш! Да, я обещаю…

Маша вдруг почувствовала, как сильно закружилась голова. И в груди стало так больно, будто там оборвалась натянутая струна и звенит, звенит… По всему телу болью звенит. И дышать трудно. И одна только мысль в голове той же болью бьется – нет, нет, это ей все показалось сейчас! Ничего она не слышала, ничего не было! Нет, нет! Нужно срочно повернуться и убежать в дом, забыть… Это ей показалось, это голос Олега ветер обманный принес! А на самом деле он сейчас в доме!

И даже поверила бы самой себе, если бы не услышала, как Маринка произнесла грустным шепотком:

– Ну вот, Машка… Что и требовалось доказать… Зря ты со мной потащилась, надо было в доме остаться. Не знала бы пока ничего, пожила бы еще какое-то время в иллюзиях…

И опять Маша ощутила в себе это звон – уже нестерпимый. Резко повернулась, убежала в дом. Хотя ей показалось, наверное, что она бежит. На самом деле плелась, едва перебирая ногами. И не увидела уже, как Олег вышел из-за угла дома, как увидел Марину с сигаретой в руке. Растерялся, спросил довольно грубо:

– Ты что здесь делаешь, а?

– А ты не видишь? – в той же грубоватой тональности ответила Марина. – Не видишь, что я курю?

– Да? А я думал, ты подслушиваешь…

– Да больно надо! Хотя… Ты так яростно беседовал с неведомым малышом, что поневоле пришлось подслушать. Не мог подальше отойти, что ли? Или просто сообщение малышу написать? Обязательно было орать на всю округу, да?

– И что? Мало ли, с кем я беседовал? Тебе-то что?

– Да мне-то как раз по фигу… А вот Машке твоей… Она рядом со мной стояла, все слышала. Она ведь любит тебя, идиот. А ты… Она же все слышала…

– И что? – снова повторил Олег свой дурацкий вопрос. И, видимо сам понимая, как глупо он звучит, с досадой пнул ногой снежную бабу, которую давеча с таким удовольствием сооружали Кирюша и Павлик.

– Да ничего… – пожала плечами Марина, бросая окурок в снег. – Просто слышала, вот и все. Считай, что ставлю тебя перед фактом, а что ты будешь с этим фактом делать, я не знаю.

– А тебе и не надо знать. Я сам разберусь.

Олег повернулся и быстро зашагал к крыльцу, будто сбегал. Марина поправила накинутую на плечи шубу, произнесла ему вслед насмешливо:

– Ну-ну… Разбирайся, что ж…

Он застал Машу в прихожей. Она сидела на низком пуфике, скрючившись, как от боли. Подошел, протянул руку, проговорил тихо:

– Только давай не при всех, ладно? Потом поговорим, я все объясню… А сейчас пойдем танцевать, Маш. Я тебя приглашаю, ну? Давай руку…

– Танцевать? – хрипло спросила она, поднимая к нему бледное лицо. – Ты хочешь сейчас танцевать?

– Ну да… Вставай, вставай же, Маш…

Она послушно ухватилась за его протянутую руку, поднялась тяжело. Олег обнял ее за плечи, повел в гостиную, под знакомую мелодию «Скорпионс» они принялись танцевать. Олег даже подпевал Клаусу Майне автоматически: «Мейби ай, мейби ю…»

Грустный это был танец. Никчемный. И слова песни совсем не укладывались в то, что сейчас происходит. «Может, я, может, ты сможем изменить этом мир…»

Маша снова содрогнулась от боли – какое там изменить! Как этот мир изменить, если он рушится на глазах? Мир ее счастья, ее любви… Господи, да никаких сил нет танцевать, сил нет перебирать ногами под эту грустную музыку! И руки Олега сейчас кажутся такими тяжелыми, такими холодными… А испуганное сознание упорно почему-то воспроизводит перевод английских фраз, будто становится еще больнее. «Может, я, может, ты сможем найти ключ к звездам. Поймать дух надежды, спасти одинокую пропадающую душу».

Господи, какой там ключ к звездам! Кого спасти! Как спасти, если… Если душа и впрямь пропадает, мечется сейчас в истерике? И какое же мучение – этот проклятый танец… Надо прекратить его немедленно, к чему этот фарс! Вот и Маринка застыла в дверях гостиной, смотрит на них удивленно и насмешливо. Хотя это и не насмешливость вовсе, это жалость. Катя и Денис на них смотрят. И Женя… Наверное, они тоже все видят, все понимают. Надо прекратить, да…

Повернулась, чтобы выскользнуть из рук Олега, и не увидела, как бусы зацепились за пуговицу на его пиджаке. Только почувствовала, как ожгло шею. И тут же увидела, как вспыхнули в свете люстры брызнувшие во все стороны камешки, светло-сиреневые аметисты. Красиво, наверное… Будто капли слез. Вот они прыгают по паркету, разбегаются в разные стороны. Ну и пусть, пусть…

И больше не смогла держать в себе слезы, всхлипнула почти истерически, рванула к лестнице на второй этаж, побежала наверх, путаясь в длинном подоле платья. На самой верхней ступеньке и впрямь чуть не упала, каким-то чудом удержалась на ногах, ухватившись за перила. Оглянулась…

Все стояли в растерянности, смотрели ей вслед. Выражения лиц она не разглядела сквозь мутную пелену слез. Да и зачем было разглядывать… Неважно уже, неважно!

С трудом нашла дверь в гостевую комнату, куда давеча уложила Павлика. Он спал, отвернувшись к стене и положив ладошки под голову. Легла рядом с ним, обняла осторожно. И тут же убрала руку – вдруг он проснется… Ведь надо будет ему объяснять как-то свое состояние! Напугает еще…

Уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить неудержимое рыдание. Но как, как его удержишь-то? Как? Только бы Павлика не разбудить, только бы не разбудить…

Услышала, как тихо открылась дверь, подняла от подушки голову. Увидела, что возле кровати стоят Маринка и Катя. Всхлипнула, махнула рукой – уйдите, уйдите, пожалуйста!

– Маш… На вот, выпей… Тут успокоительное, тебе надо… – услышала испуганный Катин голос.

Помотала головой, снова уткнулась лицом в подушку. Маринка села рядом, слегка подвинув ее на кровати, проговорила быстрым шепотком:

– Ну все, хватит рыдать, Машка! Не стоит он этого! Плюнь! Ну что ты, ей-богу, на помойке себя нашла, что ли? Прекрати сейчас же, слышишь?

– И правда, Маш… – тихо поддержала ее Катя. – Возьми себя в руки, не надо… Пойдем лучше вниз, а? Посидим еще, выпьем… Или прогуляемся по морозцу? Хочешь?

– Нет, девчонки… Я не хочу… Не могу… Простите, что праздник вам порчу, но не могу… Сами ж понимаете, каково мне сейчас…

– Да понимаем, конечно же понимаем! Сволочь твой Олег, что тут еще можно сказать! Настоящая сволочь! И хорошо, что он уехал…

– Уехал? Куда? – сквозь слезы переспросила Маша.

– Да откуда ж мы знаем… – горестно пожала плечами Катя. – Дэн к нему сразу с вопросами пристал, когда ты наверх убежала, а он… Он и ему нагрубил – мол, не твоего ума дело.

– Как же он поехал, Кать? Он же выпил… Он много выпил… Он же разобьется… Надо же остановить его, вы что! Надо ему позвонить – пусть возвращается!

– Нет, вы посмотрите на нее, а? – возмущенно прошептала Маринка, всплеснув руками. – Она еще о нем же и волнуется! Этому гаденышу на нее наплевать, а она беспокоится, что он пьяным за руль сел!

– Но как же, Марин… Как же ты не понимаешь…

– Да все я понимаю, чего уж. Не переживай, он такси вызвал. Он цену своей драгоценной жизни знает, гаденыш! Сказал, что завтра машину заберет… Ну зачем, зачем ты так убиваешься, Маш, скажи? Было бы о ком…

– Она же любит его, Марин… – тихо заступилась за Машу Катя, положив ей на плечо руку. – Очень любит, понимаешь? Да что я тебе рассказываю, ты и сама знаешь, как она его любит…

– Да уж… Любить подлеца – тяжкое наказание для бабы. Согласна. И тут уж ничем не поможешь, только посочувствовать можно. Но я думаю, что он остынет к утру… Съездит к своей бабенке, романтики нахлебается под завязку да к Машке под бочок и вернется. А она простит, что ж… Она ж любит…

Под их тихий шепоток Маша чуть успокоилась, и сразу потянуло в спасительный сон. И даже легче после Маринкиных слов стало, хоть они и прозвучали с явным сарказмом. Да пусть, пусть… Пусть он будет, этот сарказм, уже не так важно. Может, и впрямь к утру все образуется, все улетит в небытие как страшный сон…

Катя и Марина еще посидели рядом с подругой немного, потом пошли вниз. И Маша уже не слышала, о чем они говорят.

– Ну как она? Успокоилась? – деловито спросил Денис. – Уснула?

– Да, уснула… – вздохнула Катя. – А что Олег сказал, он и правда утром приедет? Как он все объяснил вообще?

– Да никак не объяснил. Сказал, что Машка шампанского перепила, вот ей и показалось что-то такое… Или послышалось… Или не так поняла…

– Ну да, ну да… Конечно же, не поняла. Конечно же, послышалось, – хмыкнула Маринка, насмешливо глянув на Дениса. – И вообще, ребят… Не наше это дело, они сами меж собой разберутся. Давайте лучше выпьем, а то у меня уже голова разболелась! Шампанское еще есть?

– Полный холодильник… – мотнул головой Денис в сторону кухни.

– Так наливай! Что у нас вообще, Новый год или поминки? Наливай… До позднего утра гулять будем! Плохо, конечно, год начинается, но посмотрим… Может, все образуется еще!

* * *

Олег приехал на другой день к обеду. Вошел в дом и, не обращая внимания ни на кого, проговорил сухо:

– Маш, собирайся… Домой поедем. Где Павлик?

– Так он у Кирюши, в его комнате… – растерянно проговорила Маша.

И провела глазами по лицам друзей. Так, будто искала поддержки. Будто спрашивала – что мне теперь делать-то?

Все отвели глаза. Да и какой поддержки она ждала, интересно? Неужели думала, что все набросятся на Олега с кулаками? Смешно… Это ж понятно, что самой придется решать, как поступить. Если бы еще силы для таких решений вдруг появились… Злые гордые силы вместо жалких слез.

И все же Катя пришла ей на помощь. Почувствовала ее растерянность, наверное. Проговорила немного суетливо, вставая из-за стола:

– Да чего сразу домой, Олег… Садись за стол, праздник же… Смотри, какие шашлыки Денис сотворил! Он же старался, колдовал над ними… Садись, попробуй!

– Нет. Некогда мне. Дел много. Кому праздник, а кому работа, – сухо ответил Олег, требовательно глядя на Машу. И снова проговорил нервно: – Маш, собирайся! Или я один уеду!

– Оставайся, Машка… – тихо предложила Марина. – Мы с Женей вечером домой собираемся и тебя заберем…

– Нет, я поеду! Извините, ребята, но… Мама там одна дома, ее ж тоже нужно поздравить… Она наверняка нас ждет, стол накрыла… – виновато улыбаясь, поднялась Маша из-за стола.

В глаза она никому больше не смотрела. Знала, что увидит в этих глазах. Жалость к себе увидит пополам с презрением. Да она и сама себя презирала в этот момент… Только презрение это было немного радостным – Олег же за ними с Павликом приехал! Значит, не случилось ничего того страшного, о чем она плакала всю ночь! Он приехал, он ведет себя так, будто ничего не было! Можно вздохнуть с облегчением – жизнь продолжается, пусть и немного ущербная жизнь… Но главное – продолжается!