– Как и ты.
– И мы не всегда такими были. Ты не всегда был таким. Что-то заставило тебя начать убивать все вокруг.
– Я убиваю только то, что когда-либо пыталось убить меня.
– А я жива, – заставляю словам замереть в воздухе. Больше не слышу дыхание парня. Не чувствую собственный пульс и онемевшие от страха пальцы. – Почему?
Я бегаю меж темными в ночи глазами, выглядывающими из-под рваных, но недостаточно длинных волос. Спускаюсь по скулам, взбираюсь на бледные губы и снова ищу ответ в пустом взгляде.
– Потому что ты слишком слаба, чтобы сопротивляться, – его ледяные губы накрывают мои, тело обдалось волной мурашек.
Мерзлая вишня сильнее проникает в голову. Пиджак слетает с моих плеч и в спину ударяет холод из распахнутого окна. Думаю отступить назад, как парень сильнее притягивает меня за шею и прижимает к роялю. Его колено устраивается между моих ног. Теперь я не могу сбежать. Или просто не хочу?..
Он поднимает меня на рояль, я больше не слышу голоса в своей голове. Губы парня пустились на мою голую шею.
Мне страшно…
– Постой…
Он слышит меня, но нерешительность в голосе четко даёт понять, что это всего лишь жалкая попытка. Такие же ледяные как губы пальцы поднялись выше по моему бедру.
– Уайт…
И выше.
Жар.
Чёрный лебедь и холодная цепь, трясущиеся в такт.
Оголенный торс…
Резко распахиваю глаза.
– Остановись! – кричу я и отталкиваю его от себя. Быстро поправляю платье и спускаюсь на пол. Парень выпрямляется. Большим пальцем он вытирает под своей нижней губой и грубо выпускает остатки кислорода.
Жадно разрываю воздух, я напугана. Но… Он одет. На шее нет цепи, никакого лебедя. На нем по-прежнему чёрная рубашка, тёмные джинсы. Я больше не чувствую жар.
– Приди в себя… – шепчу я словно не парню, а себе и выбегаю из комнаты.
Как я могла позволить ему? Я не должна была… Не должна! Не знаю, что нашло на меня. Разве это входило в его планы, на сегодняшнюю ночь? Я входила в его планы? Что было бы, если бы я не остановила его? Твою мать! Резко заворачиваю за угол и сталкиваюсь с чьим-то телом.
– Оу, полегче, дамочка. Убавь скорость.
Срываюсь с карих глаз незнакомого парня назад и встречаюсь с другими. Теми, что минуту назад не ощущали ничего, но стали, как только увидели рядом со мной кого-то другого.
Выбегаю из дома, на ходу записывая Джекилайн подменное сообщение на утро, а именно – выдуманную причину, по которой я ушла.
Мысли не давали покоя. Больше нет в голове сил для простого звонка в такси, считать деньги или дожидаться последний ночной автобус.
Мне хватило пару минут, чтобы дойти до дома. Ноги гудят, однако я прохожу нужное место и продолжаю идти дальше по переулку.
За спиной послышался рёв шин. Замираю. Горящий свет фар обрамил мой силуэт и отразил на асфальт. Крик авто затихает. Удар двери, приближающиеся шаги.
– Сьюзан.
– Оставь меня в покое… – двигаюсь с места. Шаги становятся громче, как и мое дыхание. – Я не хочу…
– Подожди!
– Ты пугаешь меня. Ты заставляешь меня бояться тебя, перестать делать это…
– Да стой же!
– Перестань это делать!
– Сьюзан! – резкий рывок за запястье разворачивает меня обратно. Темный силуэт хватает меня за плечи.
– Не трогай меня!
– Сьюзан, это я! Успокойся! – настраиваю фокус на кудрявых темных волосах и испуганном лице Тейлора. Перестаю вырываться. – Это я…
Даже сейчас мой разум обделил Уайта как самую важную деталь. И, на самом деле, это было и в правду так. Я слышала и видела его на каждом шагу, только я и представить себе не могла, что он сумеет затмить то, что для меня было важнее всего.
– Какого черта ты шатаешься ночью одна? Почему ты ушла? Я полтора часа искал тебя в этом долбанном..!
– Полтора часа?..
– Отвез нашу подружку домой и мотался по улицам, искал тебя. Я сразу понял, что твоё сообщение для нее – фальш. Я ли не сталкивался с этим?
Мне хватило не пару минут, чтобы дойти до дома…
Темноволосый видит мой взгляд, как и то, что я не в силах ответить. Однако даже сейчас, он со мной.
Он всегда находил меня, когда мне было не по себе. Этот человек не из тех, кто будет задавать лишние вопросы или пытаться сказать слова поддержки. Он молчал. Всегда молчал, и никогда не позволял себе прервать ход моих итак запутавшихся мыслей.
– Идём. Я покажу тебе кое-что.
Тейлор двигается в сторону своего едкого авто, затем останавливается, смотрит на меня и в зелёных глазах в ночи я читаю «Ты знаешь, что мне можно доверять».
И я доверилась. Сажусь вперёд, парень за руль, и уже спустя секунду на улице остаётся призрак авто.
Казалось, будто время длилось целую вечность ведь единственное, что я помню – рассеянные мысли, пустые дома и то, как машина проехала под старым мостом и остановилась у небольшого озера.
Я не задаю вопросов. Молча выхожу из машины и спускаюсь по хлипкой лестнице за парнем, с небольшого обрыва. На глаза бросается заброшенный автобус.
– Когда я был маленьким, представлял, что и у меня будет такой, – Тейлор тихо вздохнул.
– Ты все еще можешь себе позволить. Жизнь только начинается.
– Могу. Правда, не всегда детские мечты схожи с реальностью. Все может изменится в один миг.
Я переступаю брелоки маленьких машинок и разбросанные листы, с навсегда замершими линиями. А затем, останавливаюсь, глядя вниз на маленькую игрушечную гитару, выцветшего зелёного цвета.
– Я по-прежнему прихожу сюда каждый день. Только здесь, я могу не думать о реальности. Просто расслабиться, отдохнуть ото всех. Будто на мгновенье я становлюсь тем же мелким засранцем, чей нос постоянно суётся туда, куда не следует.
– Ты был один?
– Нет, – парень останавливается в проходе автобуса, а затем переводит глаза на меня. – Со мной был Арон и еще какая-то рыжая девчонка, которой постоянно приходилось отдавать свои игрушки.
Я слабо улыбнулась и поплелась следом за Тейлором.
На улице уже слишком темно, поэтому сложно разглядеть что-либо в тех местах, до куда свет серебряного месяца не дотягивался. Все так пыльно, но так аккуратно… Будто кто-то хорошо постарался, чтобы все предметы всегда оставались на своих местах.
Замшелые сиденья, с заржавевшими ручками… Лианы, что тянулись по полу с грязными каплями красок… Маленькая зелёная машинка, что болталась на руле. Словно все это должно было находиться именно здесь.
Пройдя в самую глубь автобуса, сажусь рядом с другом, глядя вперёд, как и он.
– Я мечтала стать художницей…
– И ты по-прежнему считаешь себя ребёнком?
– С детскими надеждами и мечтами? Да, наверное.
– И ты знаешь, куда они все еще продолжают вести тебя?
– Надеюсь, до самого конца. По крайней мере, я сделаю все, что в моих силах ради этого.
Так спокойно. Нет хаоса, нет слез и смеха. Вода изливается серебристым светом, а пение сверчков и не выспавшихся сов подкрадывается со всех сторон. Жутко и отталкивающе… И так прекрасно.
– Знаю, тебе хочется сейчас услышать…
– Ты не должна, – перебивает Тейлор, на что я перевожу взгляд на него и встречаюсь с его глазами. – Конечно, было бы неплохо услышать имя этого… ублюдка.
– Но не он причинил мне боль.
– Тогда кто сделал это с тобой?
– Она… – словно одурманенная гипнозом пролепетала я. Тейлор продолжал молчать. Скорее не потому, что не хотел перебивать, а просто не знал, что ответить. Я отвожу глаза вперед. – Сьюзан Аддамсон. Она тогда причинила мне вред.
– Вы знакомы?
– Вовсе нет. Я знаю только ее имя.
– Тебе бы не помешало познакомиться с ней поближе. Правда, она та еще зануда, ну, знаешь.
Я тихо усмехаюсь. Спустя пару секунд фальш на моем лице опустел, растаяв от теплого ветра. Глаза по-прежнему опущены в пол.
– Слышала, когда она открывает свой рот, делает людям больно.
– Не со зла. Если бы она действительно хотела причинить вред кому-либо – причинила бы. Как многие другие.
– Так почему она не может сделать так, как многие другие? – резко смотрю на Тейлора. Он теряется. – Просто… послать все к черту? Не думать ни о чем и ни о ком. Разве, это так сложно?
– Она много раз пыталась. Сколько было попыток… Столько раз обжигалась, по чужой ошибке делала виноватой себя. Всегда пыталась помочь остальным, забывая о собственном спасении. Многие пытались сломать ее. Не сломали. Так как она до сих пор жива? В чем секрет?
Несколько минут мы просидели молча. Звезды словно от обилия наших мыслей принялись поочередно растворяться.
Не знаю, о чем сейчас думает Тейлор, но я точно уверена, что он хотел бы узнать, о чем сейчас думаю я. Только, честно говоря, слушать собственный разум сил уже не осталось.
Поднимаюсь на ноги и подхожу к выходу. Представляю невинный взгляд в свою спину и под это мгновенье замираю в дверях.
Он и вправду знает обо мне большую часть моей жизни. Даже больше, чем мне казалось…
– Многие думают, что она не сломлена, – еле слышимо рассекаю воздух, глядя в пустоту.
… Однако самое ужасное все ещё там, внутри меня.
– А оказывается, она просто мастерски делает вид, что жива.
С днем рождения, Майкл
Susan.
– Мне срочно нужна твоя помощь!
– Черт, Одри, ты посмотри на меня… Я же ходячее бревно! Я даже стоять ровно не умею.
– Просто помаши флагом и все! Танцевать не нужно!
Никогда не могла подумать, что отвечать отказом всегда так тяжело.
Последний раз убеждаюсь в своей никчемности, обреченно вздыхаю и принимаю в руки цветные пампушки.
– С тебя килограмм ирисок.
Девушка завизжала от радости, крепко прижалась ко мне и потрепала из стороны в сторону.
– Да хоть десять! – впихнув мне форму, девчонка попыталась успокоиться и своё «успокоительное» она нашла на моей шее. Одри снимает со своего пальца чёрное кольцо и начинает тыкать им в мою кожу.
– Что ты.. делаешь? – отмахиваюсь я, и девчонка проверяет кольцо.
– Было это укусом вампира, кольцо ударило бы меня током.
– Укус?
Маленькое зеркальце появилось в моих руках. Девчонка почесала область на своей шее, указывая на проблемное место.
Смотрю в отражение. Вижу красноватое пятнышко, обсыпанное точками понасыщенней.
Матерь божья… Какой стыд! Резко впихиваю Одри ее зеркало обратно и тщетно поправляю волосы, пытаясь спрятать засос.
– Только посмотрите… У нашей малышки Сьюзан появился бойфренд! – появившийся из неоткуда придурок Итан, со своей шайкой смеется, а затем лезет в карман своих джинс. – Такое точно нужно записать на память. Покажу своим детям, лет через двадцать-тридцать.
Рывок.
Телефон отлетает в стену.
Уайт.
– Если ты доживешь до этого времени.
– Ты че творишь?!
– Не твоя вина в том, что только одного тебя обделили удивительной вещью, чём-то похожее на мозг.
– Мой телефон! Чего ты так взъелся? Ты из-за этой ходячей… – не успевает он договорить, как Уайт прижимает его к стене.
– Оставь его! – кричу я на русоволосого, боясь представить реакцию Одри.
– Зачем ты все усложняешь?
– Прекрати. Почему так сложно прожить хотя бы один день без насилия?
– Не лезь, Аддамсон, уроки скоро начнутся. Ты ведь прилежная ученица, верно? – его тон был слишком убедительным, не только для меня одной, но и для девчонки рядом. Одри оттаскивает меня в другой конец коридора.
По итогу, Уайт сдержался, чтобы хорошенько не вмазать Итану. И не из-за того, что к ним подскочил наш физрук и поэтому они отцепились друг от друга. Это была инициатива Кэммерона. Еще бы, никто не должен узнать раньше времени кем он из себя представляет.
Время мчалось с непостижимой скоростью. Проносилось с визгом прямо передо мной, оглушало, а затем затихало в ночной мгле. Многие говорят «Ошибки делают нас сильнее…» и это чистая правда. Только каждая ошибка имеет свою цену, и по большей степени, это время.
Каждый неверный шаг заставляет оступаться и застывать в зыбучих песках. Именно после этого путь к цели перестает казаться столь достижимым. Мечты начинают растворяться в тумане ложных надежд, а в голову проникать мысли, что тебя лишь когда-то одурманили сном.
Но это все не реально.
Зыбучие пески только в голове.
Эта неделя оказалась сомнительно спокойной, предрождественская вечеринка прошла на «ура». Настали каникулы. Тётушка Тера больше не рвалась на работу в ночную смену, Тейлор в предвкушении выхода своей новой песни, а Джек, как обычно, продолжает любить эту жизнь. Я же больше не видела Уайта.
Сглазила…
– Сегодня ночью произошла утечка газа в доме мистера Вашингта Пауло, – проговорил маленький телевизор в метре от меня через кассира. – Как утверждают соседи, никого кроме сына у Пауло не было. Выживших обнаружить не удалось.
Я помню этот взрыв. Помню, как кровать подо мной затрещала, стены задрожали. Все произошло так быстро, от чего наутро, проснувшись с опухшими глазами и зарытой в цветной мишуре, я и не поняла, что это был не сон.
– Я не пробью тебе этот энергетик без паспорта.
– Простите?
Парень грубо ставит жестяную банку на кассу.
– Либо паспорт, либо я вызываю охрану.
– Охрана из-за энергетика? Это как минимум не справедливо. Мы что, в России?
Он тянется к красной кнопке.
– Хорошо, хорошо! – развожу руками. – Тогда пачку аскорбинок, пожалуйста.
– Осталась только с замороженной вишней.
Обречено вздыхаю. Даже здесь он со мной…
Протягиваю купюру, закидываю три аскорбинки в рот и гордо выхожу из продуктового магазина.
Я слишком наивна. И иногда мне кажется, что наивнее меня в этом мире не существует.
– Изви… Извините!
Вижу Джек со стороны. Все словно не замечают ее.
– А, ой! Прошу прощ… Ай!
Кто-то наступает ей на ногу. Девушка подскакивает, учебники вылетают из ее рук и рассыпаются по кафельному полу.
– В следующий раз, я буду твоим гидом прямо до класса, – опускаюсь к рыжеволосой. Голубые глаза засветились. Возвращаю девушке ее вещи, и та заталкивает их в шкафчик. – Зачем ты просишь у всех них прощения?
– Когда я была маленькая, с «добротой» меня познакомили слишком рано. Это была моя прапрабабушка. Она познакомила меня с ней.
Доброта…
Сорвут с шеи, посмотрев с отвращением, и выкинут в урну как ненужную побрякушку. Именно так теперь принято формировать чужие миры.
Глаза Джек погасли. Хорошо это или плохо, но за все свои годы жизни я отлично научилась распознавать подобный взгляд от расстройства. Именно… Потеря близкого человека и печаль не одно и то же. Безусловно, они очень близки друг к другу. Однако печаль проходит, а осколок в душе после утраты остается навсегда.
Также взбираюсь к воспоминаниям…
Волнительный голос соседки, который просил его послушаться и не паниковать. Мой ступор. Несдержанность моей бабушки, что открыла мне саму правду.
После ее крика позади провода, вперемешку со слезами, все впадает в искусственную кому. А дальше, в памяти затуманенный разум и бешеный ритм сердца.
Я бежала так, словно от этого зависела жизнь всего мира, будто от этого зависела моя жизнь. Так, будто в самом конце, это могло бы спасти его.
Я помню тишину в своей голове. Как все вокруг затмевалось прозрачной пеленой слез и то, как ноги несли меня через дорогу. Однако не помню, пеклась ли тогда о собственном сохранении.
Дом.
Лестница наверх.
Дверь…
Мой дедушка умер, когда мне было всего тринадцать лет. Тогда я и подумать не могла, что так рано пойму, что на самом деле значит смерть.
Беру Джекилайн за руку. Еще немного и она не выдержит.
– Бабушка говорила, что только добротой я смогу уберечь мир, так может… Может быть, показав им себя настоящую, я смогу убедить их, что им ничего не угрожает?
– Чаще всего, люди убивают ради собственного спасения. Это не судьба решила за них. Они сами сделали такой выбор.
– А что, если они делают это против своей воли? Никто ведь не рождается сразу плохим. Что-то мне подсказывает, но где-то глубоко внутри у них ещё осталась доброта. Люди не должны прогнить до конца, ведь так?
Два голубых огонька, меж пушистыми рыжими ресницами, на самом деле светились искренностью и надеждой. Словно мечтающий ребёнок, чьи глаза загораются вновь и вновь, с новой прочитанной ему сказки…
– Продолжай спасать этот мир… – я выдерживаю паузу, сильнее сжав ладони подруги. – Только не смей погубить себя. Не все люди способны на искренность и не все они так чисты, как ты думаешь.
– Милые бошмачки, – послышался противный высокий голос позади. – Прямо как миниатюрная куколка.
– Без обид, Итан, мы наслушались твоих "комплименты" на прошлой неделе. Лимит исчерпан. Увидимся в следующем месяце.
Только хочу уводить Джекилайн, как парень продолжает:
– Мне всегда было интересно, почему твой брат не вступил в «Хайд», – останавливает нас тот, но скорее – Джек.
– Твоя шайка такая же жалкая, как и ты сам, – привлекаю внимание, переманив взгляд Итана с тела подруги на себя. Джекилайн зажалась сильнее. – Ты самодовольный придурок, который даже до десяти считать не научился. Неудивительно, почему с каждым днём «Хайд» становится все меньше. От тебя уходят люди. Так как ты можешь называть себя лидером после этого?
Светлые глаза гневно въелись в мое лицо. Беру Джекилайн под руку и снова пытаюсь увести подругу от разгорающегося пламени.
– Твоя старуха ещё пожалеет о том, что когда-то отправила тебя в эту школу! – продолжаю идти, крепче вжимаюсь в предплечье Джек. – Как и твой брат, не послушав меня, жалкие Вудовцы! Ты такая же наивная как шлюшка Бетани! Удивительно, и почему ты все ещё здесь, а не подо мной, как это любит делать та девка!
Теперь я остановилась. Отпускаю Джек, резко разворачиваюсь и чуть ли не сношу Итана взглядом.
– Слушай сюда, ты, жертва неудачной пластики, – подхожу в притык. – Ни один подонок, как ты, не смеет задевать меня и уж тем более – моих родных. Кем ты себя возомнил? Думаешь, раз твой брат "легенда" школы, то ты какой же? Ничего подобного!
– Надо же.. Наша телочка так и кипит, остор… – с силой прижимаю того к шкафчикам. Сжимаю зубы.
– Я тебе не телочка. Как и ни любая другая девушка. Они не заслужили того, чтобы их называли телками лишь потому, что они родились с отличительной чертой между ног. Это как тебя назвать отходом. Хотя, если ты позволил себе эти слова, ты такой и есть.
– Портишь все удовольствие… Эгоистка. А ведь твоей подружке только так и нравилось, когда она была на мне.
– Сьюзан, нам лучше уйти…
Слишком поздно.
Author.
Высокие стены сдавливают виски, а от идеальной чистоты мерзко слепит глаза.
– Я его не трогал.
– Так может, ты тогда объяснишь почему у Никла обнаружили сотрясение из-за того, что кто-то разбил об его голову пробирку, и почему весь класс утверждает что этот «кто-то» – ты?
Уши неприятно прорезает низкий голос директора. Кончики грубых пальцев покалывает лезвие.
Зеленоглазый слегка нахмурил брови.
– Не понимаю о чем Вы.
– И сломал ему челюсть об парту.
– Какая неудача… – парень изобразил жалостливый вид, но быстро смахнул его. – Впредь буду осторожнее.
– Значит это, ты помнишь? Пробирка была для тебя слишком простой находкой?
О, нет… Он помнит все. Рывок со стула, пальцы хватают пробирку, замах… Кровь брызнула на парту, листы с плохими надписями окрасились красным. Крики. Темнота… Снова боль. Никл Ривенсон склоняется перед ним, но уже не кричит.
Конечно, он помнит все… Даже сейчас, будто кровь по-прежнему стекает по рукам.
– Снова улыбаешься… Как и тогда, ровно семь лет назад. Ты снова был здесь. Тебя привели ко мне, сказать почему?
– Вы про того ботаника? Адама, кажется.
– Ты вылил на него жидкость, а затем бросил в мальчика спичку.
– Я хотел показать ему, как на самом деле выглядит огонь в чужих руках. Она выскользнула у меня случайно.
– Твои одноклассники сказали, что видели, как ты улыбался.
– Я вспомнил момент из фильма.
– Ты не жалеешь о том, что сделал тогда.
Он мог солгать, но не стал. Ощущение чужой боли слишком сладко для него. С каждым разом оно намертво въедается в душу, затуманивает разум и доказывает, что хозяин поступает правильно.
Парень сдержался, чтобы не сказать правду:
– Меня позабавил его крик, когда горели его глаза, – продолжал голос разума, пока бледные губы были намертво прикованы друг к другу. – Ему было больно, мне – все равно. И я сейчас вовсе не про настоящий огонь.
– Почему ты молчишь? Я неприятен тебе?
– Раз Вы думаете, что так хорошо знаете меня, почему продолжаете держать здесь?
– Ты не сумасшедший, Уайт. Я знаю твою историю и помню ее начало.
– Начало истории всегда намного скучнее, чем ее конец, – русоволосый выдерживает паузу и заставляет свой взгляд замереть в мертвой точке. – Вы не знаете ни того, ни другого. Вам только кажется. Зато я знаю, кто Вы, мистер Бениель.
– И кто же?
– Тот самый любитель заветного финала, а не пути к нему.
– Любитель перематывать начало.
– Именно поэтому Вы не расспрашиваете меня, как все началось?
Уайт кратко усмехается.
– Бросьте, мистер Бениель. Я не стану рассказывать целый фильм, а только его начало. Вы ведь не хотите, чтобы все узнали, какой ценой Вы оказались здесь?
– О чем ты? – мужчина напрягся.
– Если я Вам скажу, что все эти документы на Вашем столе – фальшивка? Просто копии с других школ. Бумажки, – парень расслабленно откидывается на спинку стула и довольствуется ожидаемой реакцией директора. – Вы не были выбраны директором этой школы. Таузента Бэттери насильно заставили доверить свой "престол".
Слишком сильный соперник…
Мужчина в замешательстве.
– Снова молчите, мистер Бениель?
– Я не собираюсь докладывать на тебя в полицию, если этого не сделают родители Никла. Однако, мне в любом случае прийдется либо отправить тебя к школьному психологу, либо же сообщить об этом твоим родителям.
– Они не станут Вас слушать.
– Почему ты так уверен в своих словах?
Парень застыл. Эти надоедливые часы, которые никогда не замирают, начинают действовать на нервы не меньше, как этот мутный тип с бакенбардами.
– Хотя, Вы можете попробовать. Приходите на Гандлевский Мивс, желательно после полудня. Утром они ещё будут спать.
– Но там кладбище…
Края молодых губ растянулись в дьявольской улыбке.
– Уверен, им будет интересно послушать Вас.
Susan.
– А что я должна была делать? Просто стоять? Ай!
– Хотя бы пойти дальше со мной! Просто промолчать! – выговорившись, Джек убирает прозрачную жидкость и снова тянется к моей руке только уже с бинтом. – Я видела, как у него пошла кровь прямо с головы.
– Не разбивала я ему голову! По-твоему, я психопатка? – отмахиваю ее руки и отодвигаюсь на кушетке к стене. – Я… Просто слегка оттолкнула его от себя.
– Да что ты? Выходит, он сам рванул к стене и впаялся в неё лицом? – отрезает Тейлор, понюхав какую-то бесцветную жижу. Он сморщился.
– Я не считаю себя виноватой. Кто-то же должен был поставить его на место и дать пинок под зад.
– Я промолчала!
– А я не стала.
Глаза девушки замерли на моем лице. Она больше не решилась прикоснуться ко мне с бинтом.
– Вы дороги мне. Я никому не позволю притронуться к вам, чего бы мне это не стоило.
– Будь осторожна со словами, искорка… Мы также как и ты, готовы пойти на многое. Жаль, только на то, что нам по карману.
Дверь кабинета открывается и внутрь заглядывает медсестра.
– Моя работа сделана, – Джек заулыбалась, отряхнув ладоши. Женщина подходит ближе и рассматривает мое плечо.
– Ты, конечно, молодец, Джекилайн. Только в следующий раз, я не разрешу тебе перебинтовывать людей. Ты расходуешь запас бинта на одного человека как на пятерых. Тейлор, это нельзя есть!
– Ничего вы не понимаете. Я вложила целую душу, пока мотала это.
– Он тебя ждёт, – обращается медсестра уже ко мне, на что я покорно киваю и выхожу из кабинета.
Страшно ли мне смотреть в глаза директору? Скорее, стыдно. Хотя, чего можно было ожидать от Аддамсона?
– Уверен, им будет интересно послушать Вас.
Послышался противный скрип ножек по деревянному полу, и после приближающиеся шаги. Дверь открывается. Зелёные глаза осмотрели мой синяк под глазом, а затем пали на перебинтованное плечо. Уайт все понял.
– Даже не смей сказать, что ты проиграла.
И он ушёл.
Всю суть происходящего я осознала позже, а именно, когда ощутила неловкость от взгляда директора. Озадаченный и вышедший из колеи. Даже знать не хочу, о чем они разговаривали с Кэммероном.
Усаживаюсь напротив, на хрупкий стул.
– Вы хотели меня видеть, мистер Бениель?
– Не только тебя, – раздался строгий, сдерживающийся голос. – Но поскольку Итан сейчас не в состоянии быть здесь, и в целом, говорить, мне все расскажешь ты.
– Почему Вы так в этом уверены?
– Не в твоём резоне врать тому, кто ни разу не солгал тебе.
Мои глаза постепенно спали с васильковых глаз на морщинистые щеки и аккуратные, закрученные усы. Директор сложил руки в замок.
Пожалуй, этот мужчина был одним из немногих в этой школе, кого уважали не потому что "надо". А потому, что он был действительно мудрым и решительным во многих ситуациях. Может быть, поэтому его выбрали на роль директора. С другой стороны, не мог же он попасть сюда нелегально? Мистер Бениель не такой. С виду, он хороший человек.
– Я первая его ударила, – тихо вырвалось из моего рта.
– Это произошло на эмоциях, но я не жалею о том, что сделала. Все мои действия были не ради себя. Я защищала близкого человека.
– Ты про Джекилайн Вуд?
Мои губы намертво прилипли друг к другу. Продолжаю рассеянно смотреть на директора. Чувствую, как щеки постепенно заливаются кровью.
– Думаешь, она побоялась бы постоять за себя?
– А Вы думаете, что нет?
Тишина повисла и без того в тесной комнатке, вместе с молекулами пыли. Замок из его рук распался. Мужчина снимает округлённые маленькие очки, складывает и, завернув в тряпочку, откладывает на стол.
– Я думаю, она не сделала это не из-за страха проигрыша.
– Тогда из-за чего?
– Страх чужой боли – путь ее отступления. Так какого ей было смотреть на то, как этот страх воплотился наяву?
Внезапно замерла уже я.
Осознание.
Что же я наделала?..
– Если бы я не остановилась, я причинила ей куда больше боли, чем слова Итана.
Директор подошёл к окну и спустя несколько минут размышлений снова посмотрел на меня.
– Выбор каждого из нас зарождается не только с мыслью, но и от самого исхода. Что-то ведь заставило тебя остановиться. Так что же?
Я помню это странное, омерзительное ощущение… Стоило мне во второй раз припечатать тело Итана к шкафчикам, я сразу же остолбенела. Когда в тот момент, дверца рядом распахнулась от сильного удара, в отражении маленького зеркальца я увидела не себя. Его… Монстра с горящими зелёными глазами в тени. Парня, что пронзающим взглядом смотрел на представление со стороны и довольствовался успехами своей игрушки. А затем я посмотрела на собственное отражение. Бешеный взгляд, стиснутые зубы и сжатые от злости губы.
Тогда то, я и отпустила Итана.
Тогда, когда испугалась себя.
– Ты молодец, что заступилась за подругу, – продолжил директор, когда понял, что я не в силах ответить. – Как и в том, что не позволила гневу полностью овладеть твоим разумом.
Я не хотела… Я не хотела!
Мужчина вновь отвернулся от меня, в окно. Синие глаза застыли в мертвой точке.
– Так бывает, когда нападение, в прямом смысле, становится последним вариантом. Когда причиной становится то, ради чего ты готов на все. Когда именно благодаря этой причине, ты и заставляешь себя жить.
Author.
Тихие шаги.
Тихое дыхание.
Русоволосый парень, о чьем присутствии никто не знает, ставит будильник на кухонный стол. Таймер – 5 минут.
– Здравствуйте, – послышался задорный голос из-за спины. Парень бесшумно вздыхает. – Вы к моему папе? Я могу позвать е…
– Не стоит, – зеленые глаза, залитые полумраком, перевелись на улыбающегося мальчишку.
Такой молодой и наивный… Такой же, как и он, несколько лет назад. Счастливый ребёнок, чьи мечты так отличались от сегодняшних.
– Если Вы… по поводу денег то… – начал робко мальчик. – Извините его, он.. Он сказал, что потратил все деньги к моему дню рождению. Оно будет уже завтра! Отец сказал, что купил мне самый крутой подарок!
Мальчик не смог удержаться от эмоций, как и совершенно не боялся незваного гостя. Друзья отца – его друзья. И кто же знал, что «друзья» слишком вязкое ощущение, постепенно затягивающее тебя в кому. Кто бы мог подумать, что иногда понятие «друзья» не сильно отличается от врагов.
Сбоку послышался хруст, и маленькая искра вылетела из провода люстры. Мальчик дернулся от испуга. Парень сжал ручку ножа в кармане и во второй раз убедился в своей проделанной работе.
На лице появилась полуулыбка.
– Не бойся. Это всего лишь звёзды.
Мальчишка поверил и наивно заулыбался, пытаясь найти погасшую звездочку на полу.
– Как твоё имя?
– Майкл, – поднимает тот большие глаза на высокий силуэт в ночи. – Мое имя Майкл Ривенсон! Мне почти шесть! – почти выкрикнул он и быстро закрыл рот ладошкой, боясь разбудить отца.
– Майкл, значит…
Русоволосый садится на корточки, чтобы быть наравне с мальчишкой. Детские глаза пробежались по незнакомому лицу, пытаясь зацепиться за каждую интересную деталь внешности. Бледная кожа, густые темные брови… И, почему-то, растерянный взгляд.
– Ложись-ка спать, парень. Завтра новый день. Не боишься проспать собственный праздник?
Какая ирония…
– Какой ужас… Вы правы! Но Вы же придете на мое день рождение?
Парень вопросительно хмурит брови.
– Там будете только Вы, я… Отец и… И всё.
– У тебя нет друзей?
– Я позвал многих, только они не смогли прийти. У одних школа, других не отпускают родители. У других, представляете, проблемы с животными! – парень отводит глаза, приняв гнусную ложь. – Ну так что, Вы придете?
– Я постараюсь.
На лице мальчишки вновь блеснула искренняя улыбка. Кивок головой. Ноги срываются с места, и спустя несколько секунд по дому разносится слабый хлопок двери.
Парень медленно поднимается, прощаясь с застывшим призраком. Что-то начало омерзительное въедаться в его голову и пытаться оградить от безумных мыслей. Ошибок.
Однако что может быть опаснее, чем не человек, который отступился более полутора десятка раз и остался в живых?
Зеленоглазый подходит к плите, проворачивает все ручки, и в нос почти сразу же ударяет едкий запах газа. Парень выходит наружу и встает в нескольких метрах от здания, пока яд постепенно заполняет дом изнутри.
Черти в голове вдруг затихли.
Не все люди заслуживают прощенья, и порой, расплачиваться за чужие грехи приходится остальным.
Едкие глаза поднимаются на окно второго этажа, на изливающуюся разными цветами комнату, отгоняющую страх.
Он уже не сможет помочь ему…
Внезапно из открытого окна послышался крик будильника. Черти снова заверещали в голове. Минута.
… Как и тогда, не сумел помочь своей семье.
Свет на кухне включается.
– С днём рождения, Майкл.
Взрыв.