То же мне приходилось слыхать и от другого великого артиста Эрнста Поссарта.
Но однажды в парадизовском театре, в «Уриэле Акосте», – я не только любовался искусством.
В сцене «отречения от отречения», когда Акоста схватился за священный семисвечник и загремел его голос:
Неужто ж солнца яркий свет
Затмить хотите вы вот этими свечами…
я почувствовал, что еще момент, и у меня сделается удар. Кровь кинулась в голову.
Таким Поссарта я никогда не видел.
Я вошел в антракте в его уборную.
«Herr Director» сидел один за гримировальным столом и навзрыд плакал.
Куда летят иногда «теории искусства»!
Впрочем, это спор «академического интереса» для нас.
У нас пьесы не идут по 300-600-900 раз подряд, – и актер может позволить себе роскошь «переживанья».
Вероятно, это большое лакомство в искусстве!
Коклэн был единственным «знатным иностранцем», который, наезжая к нам, поинтересовался посмотреть актеров той страны, где он играет.
Покойный Коклэн смотрел покойного Градова-Соколова.
Я помню этот дебют большого актера перед великим комиком!
На утреннике у Корша.
Коклэн захотел посмотреть Градова в Расплюеве.
Тогда кто-то зачем-то собирался переводить для Коклэна «Свадьбу Кречинского» .
Кумир Градов оробел.
Коклэн приехал к выходу Расплюева, ко второму акту, для него затянули антракт.
15. «Herr Direktor» – так обращались к Э. Поссарту, имея в виду его официальную должность (см. «С.В. Васильев-Флеров»).
16. Покойный Коклэн смотрел покойного Градова-Соколова. – Л.И. Градов-Соколов (см. о нем в комм. к очерку «Праздник русского искусства») играл Расплюева в пьесе A.B. Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского» в Театре Ф.А. Корша во время гастролей Б.К. Коклена в Москве в 1889 г. О впечатлении, полученном Кокленом от этого спектакля, Н. Нотович писал Сухово-Кобылину: Коклен все время аплодировал, восхищался, а во время комической сцены между Муромским и Расплюевым в начале их разговора Коклен не выдержал и захлопал, и вся публика как бы ждала этого сигнала, разразилась таким долгим рукоплесканием, которого я еще не видал и не слыхал. Коклен лично благодарил Градова и Корша за доставленное ему удовольствие видеть истый талант и лучшую русскую пиесу. «Я буду играть Расплюева в Париже, и буду играть эту пиесу в России через полтора года, но в Москве я не поставлю этой пиесы, потому что я не создам того, что сделал Градов-Соколов» (Дело Сухово-Кобылина, с. 501—502). Приводя этот документ, комментаторы тома «Дело Сухово-Кобылина» сообщают: «Однако Коклен-младший не поставил „Свадьбу Кречинского“, в то время как интерес к пьесе проявил Коклен-старший.»
17. Тогда кто-то зачем-то собирался переводить для Коклэна «Свадьбу Кречинского». – Ссылаясь на свидетельство мужа своей дочери графа И. Фальтана, Сухово-Кобылин сообщал своей сестре Е.В. Петрово-Соловово: «Коклен во что бы то ни стало требует французский перевод, он сам берется приспособить пьесу к французской сцене и заранее убежден в ее успехе во Франции» (Дело Сухово-Кобылина, с. 501). Есть сведения, что Сухово-Кобылин сам перевел свою пьесу на французский язык (см. «Дело Сухово-Кобылина», с. 400).
