000
ОтложитьЧитал
Глава 3. Сон Дарьяна
Глава 3
Дарьян
Ночь выдалась тяжёлой. Душевная боль, обратившись в незримые языки пламени, жалила и кусала всё моё тело. И пусть на моей коже не оставалось никаких следов, я стонал в мучительной агонии от невыносимого осознания потери. Моё тело сводило судорогой, скрючивало, выгибало, выворачивало наизнанку. Пальцы драли грудную клетку, стремясь разворотить ее, вытащить сердце и раздавить его в кашу. Предательская память вызывала перед глазами виде́ния счастливых моментов из детства и юности, кои не повторятся бо́ле никогда. Осознание этого терзало мою душу пуще мук плоти. Не в силах сдержаться, я взревел так, что расставленная повсюду утварь задребезжала, а стены клети затряслись. Из глаз рекой хлынули слёзы, призванные облегчить страдания и потушить огонь, в котором истлевало всё моё естество. Душа рвалась отправиться в Навь. Ибо со смертью Драгоша я утратил последнюю связь с миром Яви.
Мне едва удалось встать, однако отчаяние придавало телу сил, чтобы на дрожащих ногах отправиться прочь. Двигаться приходилось вдоль стен, дабы не повалиться на пол. По пути невольно поколотил какие-то склянки и плошки. Их осколки впивались в ступни, пытаясь задержать меня в клети. Но они ощущались как колючки чертополоха по сравнению с теми терзаниями, что я испытывал. Поэтому я шёл дальше. Когда я добрался до двери и отварил её, ночная прохлада пронизала мою плоть насквозь, словно маленькими ледяными кольями. Меня залихорадило пуще прежнего. Не обращая внимания на трясущиеся конечности и проступившую испарину, я двинулся во двор, гонимый одним-единственным желанием – убраться отсюда, чтобы не спасали, чтобы умереть. Шаг. Шаг. Ещё один. Босые ноги еле волочились по иссушённой земле, скребя по ней большими пальцами. Меня шатало из стороны в сторону, как последнего забулдыгу. В итоге, не дойдя нескольких шагов до заветной калитки, я запнулся о камень на дороге и грузно повалился на холодную твердь, опрокидываясь на правый бок. Больше встать сил не нашлось. Всё, на что я был способен, развернуться и посмотреть в небо. Надо мной простиралась вязкая смоляная бездна, усыпанная белыми искрами. Она завораживала и успокаивала, одаривая своей безмятежностью, впитывая в нутро моё отчаяние. С каждым вдохом становилось легче, буря внутри стихала, а я всё глубже проваливался в недра сознания, где таилось прошлое.
19 лет назад.
Кусты. По запаху они напоминают чёрную смородину. Вокруг простёрлась ночная мгла. Её разрезали лучи света, пробивавшиеся сквозь неплотные листья. Я подполз поближе и развёл ветви своими детскими ручонками. В саженях двух—трёх от меня горел костёр, освещая лица мужей разных возрастов и ремёсел, сидевших вокруг него. Общинный сбор.
– Да откуда же они прут? – донёсся до меня басовитый раздосадованный голос одного у́харя из десятка мужчин.
Говорящий провёл злыми глазами по собеседникам, затем его взгляд скользнул по моему укрытию. На краткий миг мне стало ужасно страшно, что меня обнаружат. На всякий случай я задержал дыхание. Но с облегчением выдохнул, поняв, что меня даже не заметили. Всё-таки удобно быть маленьким шестилетним ребёнком, которого легко спутать с телёнком зубра.
– А то ты не знаешь, – ответил второй, по голосу явно старше.
– Знаю, что из топей и лесов, но они же не из Вороньего ока вылупляются. Откуда они берутся? Неужели все эти твари – посланники Пекла? – вернул ему первый.
– Исключено, ибо твари эти – гнилое мясо на костях, внутри они пусты. Пекло же – вместилище душ, как бы ху́ды они ни были.
Этот голос был мне знаком. Я присмотрелся. Сухая фигура стояла ко мне спиной в балахонистой рубахе. Волосы, подёрнутые сединой, свисали по хребту и почти доходили до пояса. Он махнул руками, и мне удалось разглядеть посох в его руках с искрящимся кристаллическим адуляром в навершии. Я тотчас признал в этом мужчине своего названного отца. Тем временем он продолжил.
– Их разлагающиеся одичавшие тела, лишены не только самого сакрального, но и жизненной энергии. Вот энергией-то мертвецы и пытаются напитаться, восполнить себя, когда нападают на живых. Они, когда-то наслаждавшиеся солнечным теплом в этом мире, имевшие семьи, но позже сгинувшие. Теперь убивают на тех, кого когда-то называли друзьями и братьями.
– Но, Шадр, не все же обращаются в ходячую нечисть! – перебил моего родителя ещё один, по голосу это был довольно молодой мужчина.
– Верно. Ими становятся только те, кто умер не своей смертью, при этом испытывая невыносимые муки. Нежить порождённая нежитью, – это уже говорил Межко. Молодой знахарь, он постоянно носил мне какие-то снадобья по просьбе отца. Поэтому я смог узнать мужчину не только по голосу, но и по рыжей немного взъерошенной шевелюре, будто только с сеновала, и худощавой спине.
– Но каждый вид нечисти несёт за собой разной степени угрозу. Например, Дрекаваки опасны лишь тем, что могут оглушить своим криком и истребить весь скот, вызвав голод. А вот Упыри и Вурдалаки могут вас убить. Но смерть была бы благостью. Эти мертвяки ядовиты само́й тьмой, что помогает плоти восстать и существовать без души. У Упырей отрава содержится в их крови. Сражая их колом в середину грудины, нужно быть внимательным, ибо попавшие капли на открытую кожу вызывают язвы. Обратиться Упырём сложно. Для этого необходимо проглотить немного их крови. В здравом уме её никто не будет пить. Поэтому они сцеживают её трупам в рот. Вурдалаки же гораздо страшнее. Достаточно одного их укуса, чтобы через несколько зорек человек присоединился к их рядам, обернувшись тем же чудовищем. У этих тварей даже слюна пропитана ядом. Сначала вы ощутите боль, что с каждым мигом будет становиться сильнее. Через какое-то время, если не почистить кровь, не исцелить, боль достигнет такой силы, что человек лишится рассудка. И в тот момент, когда тело агонизирует, происходит большой всплеск жизненной силы, которую кто-то резко высасывает из него. Что происходит с душой нам не ведомо. Остаётся надеяться, что, она, как и прочие, отправляется в Навь. Но оболочка, полностью лишённая какого-либо наполнения, остаётся бродячим разлагающимся мешком с костями, жаждущим вернуть себе огонь жизни. Для этого мертвяку нужно пожрать живых. Остановить нежить можно, лишь обратив их полностью в прах, – закончил отец в воцарившейся тишине. Было видно, как многие молодые мужчины были напуганы. Мне же едва удавалось усидеть в своём укрытии, сдерживая терзающее любопытство. Хотелось узнать, смогут ли наши воины взять меня новобранцем или учеником.
– Ну, допустим, нечисть способна обернуть живых в себе подобных покойников. Но откуда явились первые, с которых всё началось? Отчего же они умерли? Они, почитай, зим шесть назад вылезли на наших землях. По сей день покоя нам нет! – выкрикнул кто-то из толпы, нарушая всеобщее молчание.
– Полагаю, всему виной Аспид. Вы помните, как именно тогда сгорела Вольдония? Вместо деревни осталось пепелище, живых – единицы. Если бы медведица не вынесла Дарьяна, то и он бы погиб, – сказал отец.
– Вот как только та медведица твоего Дарьяна в зубах притащила, так с тех пор и нет покоя! Возможно, это ни какой-то Аспид. Кто его тогда видел, один ты? Существует ли он вообще где-то помимо твоих грёз? Может, всё же виноват не мифический змей, а твой проклятый Дарьян? А ты, Шадр, защищаешь этого выродка. Вдруг, его родители увидели, что вместо дитя они получили берендея и решили придать его огню как и всякую нечисть. А там по неосторожности спалили всю деревню? – вопрошал мерзкий ехидный голос какого-то вахла́ка. Начался го́мон. С разных сторон доносились поддакивающие возгласы. Шептались, что я действительно проклят, отродье Пекла. Начали предполагать, что и эта деревня погибнет из-за меня, что мертвецы идут за мной, и надо бы меня им отдать, иначе всех рано или поздно убьют.
Я сидел в кустах и боялся пошевелиться, слушая, что говорят эти старшие люди, с которыми я жил в одной деревне. Мне было страшно, вдруг вся эта разъярённая толпа заметит меня и потащит в лес на растерзание умертвиям. Но я же ничего не сделал! Почему они говорят, что это я виноват? Моё тело затряслось от сдерживаемого стона боли и обиды. Слёзы налились в глазах и покатились по щекам. Чтобы не зарыдать в голос и не выдать себя, я поджал как можно крепче губы, которые дрожали вместе с подбородком.
– Я с тобой, не хнычь.
Мне на плечо опустилась рука. Я резко повернул голову и увидел пухленького мальчишку лет десяти. Это был Драгош. Меня настолько увлекли разговоры взрослых, что я совсем позабыл о рядом сидящем друге в моем укрытии.
– Они глупые, не слушай их. Ты мне как брат! Ни я, ни твой отец тебя никому и никуда не отдадим. Ты же веришь? – мальчишка сжал мою ладонь в знак поддержки.
Я надеялся, что родитель опровергнет эти ужасающие слова. И он не подвёл.
– МОЛЧАТЬ! – жёсткий раскатистый голос будто гром пронёсся по всей поляне.
Птицы, сидевшие до этого на ветках деревьев, напугались, сорвались со своих мест и улетели. От неожиданности мы с другом резко разжали руки и вновь принялись следить за происходящим на Общинном сборе. Все стихли. Такое чувство, что даже дышали через раз.
– Посмотрите на себя! Вы настолько окутаны страхом, что теряете человеческое обличие. Ещё немного и вы будете неотличимы от разгулявшихся умертвий! Вас даже зверьми нельзя назвать, они более милосердны, и они не убивают детей. А вы готовы разодрать мальчишку живьём! Побойтесь лучше себя… И да, я его приютил. Но это не означает, что я не считаю его своим сыном. Мы связаны, пусть и не по крови. Отныне я запрещаю вам даже вскользь упоминать об этом, – затем Шадр повернулся к тому, чьё предположение вызвало весь балаган, – И не смей говорить о том, о чём не знаешь, Греж! Не позорь весь свой род таким невежеством. В ту ночь я видел летящего змея. Он почти сливался с небом, но мне удалось его разглядеть.
Кто-то хотел возразить моему родителю, но тот остановил его лишь мановеньем раскрытой ладони.
– Если бы это было вчера, уверен, помимо меня нашлись бы ещё свидетели. Спустя шесть зим это сделать сложнее. Однако я помню всё, будто не прошли лета́. После виде́ния Аспида в небе, не успел наступить рассветный час, как из-за Бессмертного леса показался дым столбами, да зарево красное. То не могло быть совпадением. Да и Дарьян не был рождён берендеем.
– Как так? Не был? Разве такое бывает? – доносился шёпот со всех сторон, а Шадр продолжал.
– Не все помнят, что спустя пару зорек после трагедии, к нашей деревне вышла из лесу медведица. Мы сначала её отгоняли от домов, пока не заметили в зубах свёрток, в котором она несла Дарьяна. Я его принял. Мальчик умирал, – отец начал делать паузы в словах, словно его горло что-то сдавило, – Он бы не выжил. Но медведица пожертвовала собой, отдав малышу свою силу и душу.
– Но Шадр, с тотемной магией его силы можно только родиться! Отняв у зверя жизнь, невозможно получить и половины того, что имеет сейчас этот ребёнок. Тем более, берендеев не встречалось уже несколько поколений! Мне кажется, ты рассказываешь какие-то небылицы, дабы нас утихомирить и отогнать подозрения от твоего пасынка, раздался очередной басистый голос из толпы.
– Согласен, если отнять насильно жизнь животного, дабы заполучить его для тотемной магии, то многого иметь не будешь. Дарьян же получил в дар не только жизнь и силу, но и душу могущественного обитателя леса. А я не только Волхв этой деревни, я ещё достаточно сильный Колдун. Так что мне удалось провести обряд слияния добровольной жертвы медведицы и мальчика. Этот ритуал дал малышу возможность выжить, но не сделал чудовищем, он не стал угрозой. Неужто есть тот, кто считает, что если бы мальчик был опасен, я этого не ощутил?
Воцарилась пугающая тишина. Мы с другом тоже замерли на своих местах.
– Но, Шадр, как ни крути, он берендей!
Я и Драгош одновременно вздрогнули и переглянулись. Возмущённой, даже злой интонации в голосе именно ЭТОГО человека мы никак не ожидали услышать.
– В любом случае ему не место с нами! – говорил отец моего друга. Друга, что сидел рядом и слышал всё то же самое, – Да, сейчас он ребёнок и обращается в маленького медвежонка, но что будет, когда он подрастёт? Я не хочу, чтобы Драгош играл с ним! Он когда-нибудь его покалечит, если не случится чего похуже…
– Не случится, – отрезал Шадр.
– А тебе почём знать? Ты хотя бы одного берендея знаешь из ныне живущих? Или, может, слышал о них в недалёком прошлом? Люди с тотемной магией встречаются редко, это всем известно. Чаще всего это вороны, коты, лисы на худой конец. Но медведь… Взрослый – он возможная угроза для каждого, кто не обладает его мощью. А таковой не обладает никто. Ты можешь с уверенностью заявить, что, став старше, Дарьяна не опьянит его сила и он не станет запугивать жителей во имя своих корыстных целей?
Каждое слово отца моего друга ранило меня похлеще копий. Словно я был мишенью, а он оттачивал на моём сердце свою меткость. В груди поселились холод и одиночество – то, чего я всегда боялся. Разогнать гнетущее ощущение помог Драгош. Он развернул меня за плечо лицом к себе, пристально посмотрел в глаза, чуть нависая сверху. Не говоря ни сло́ва, парень крепко обнял меня, разгоняя тьму, что начала клубиться вокруг моей души. Его рука осторожно дотронулась до моих волос, поглаживая, успокаивая. Такой жест согревал своим теплом пуще костра, что сейчас полыхал посреди собрания. Сердце внутри защемило от его братской нежности. Я, не выдержав, всхлипнул и кинулся обнимать его в ответ крепко-крепко, таким образом, благодаря за поддержку.
– Понимаю твои опасения, Грын. Однако могу ручаться своей головой за этого мальчика. И моя уверенность держится не только на том, что его воспитываю я. Вы все забываете одну простую истину – в природе всегда присутствует баланс. Сила, дарованная Дарьяну, возможно, ответ на то, что был призван в этот мир Аспид. Вспомните, последние упоминания о рождённых берендеях относятся ко временам жизни Мормагона, – Шадр стойко держал оборону, умело защищая словами мою жизнь.
– Вот именно, что рождённые. Дарьяна ты создал сам! – вторили ему из толпы.
– Я не могу объяснить вам всего. Каким бы я ни был Волхвом и Колдуном, я также являюсь лишь созданием этой Природы. Мне открываются лишь те тайны, что ею дозволены. Могу сказать одно, что если мы и спасёмся от напасти, то не без участия Дарьяна. Поэтому вам не сто́ит взращивать в ребёнке тьму. Будьте к нему благостнее, и он станет не угрозой, а защитой.
От его слов у меня по телу пробежались мурашки. И если до этого я просто хотел так же храбро, как иные вояки идти и сражаться с нежитью, то теперь я жаждал стать тем защитником, которым видел меня отец. Он смог отстоять мою жизнь, хотя многие из деревни ополчились против меня. Шадр дважды спас меня, и теперь для меня единственным страхом стало разочаровать его, быть недостойным тех хороших слов, что были им сказаны в мою сторону.
Когда обсуждения переключились на тему празднования Змейника Осеннего, мы с Драгошем решили незаметно выбраться из нашего укрытия и пойти по домам. Негоже, если отцы вернутся с собрания и нас не обнаружат. Поймут же, что подслушивали. Ох, и влетит нам тогда! И когда мы отползали, пятясь назад, я на миг словно попал в пустоту, но тут же вернулся назад. Только глубокая ночь сменилась полуднем. Палящее солнце слепило глаза. Проморгавшись, осознал себя в поле, а вокруг была зелёная сочная трава. Над головой ярко светило летнее солнце. Внезапно я ощутил прилив радости, аж захотелось расхохотаться! Я узнал этот момент.
16 лет назад
Мой порыв счастья и веселья резко прервался острой болью в спине, словно меня дубиной приложили прямо по хребту. Дыханье сбилось. На короткое время у меня не получалось даже вздохнуть. Ноги не удержали, но спасибо рукам, не дали распластаться по земле, а лишь приземлиться на четвереньки. Боковым зрением я заметил приближающиеся ноги в потёртых поршнях, а ещё подле них тянулась толстая палка. Собственно, мне практически удалось угадать оружие, что меня так сразило.
– Вставай, брат! – весело сказал Драгош, стоявший подле моей головы.
Я поднял глаза и увидел протянутую руку. Но даже оперши́сь на неё, быстро подняться на ноги не удалось. Боль пронизала спину так, что не позволяла разогнуться.
– Как же ты собрался идти на нечисть, если со мной не в состоянии справиться? – по-доброму усмехнулся парень. Он по-прежнему был выше меня, но от его детской пухлости не осталось и следа. После прошлогоднего обряда имянаречения друг подтянулся, окреп и раздался в плечах. Теперь он не выглядел мальчишкой, а скорее юным мужем, хотя совсем недавно отметил тринадцатое лето жизни. Я им действительно восхищался и изо всех сил старался равняться на него.
– Я устал, – недовольно буркнул в ответ, потирая место удара, – тем более, нам бы пора отсюда уходить, пока Полуденница не настигла. Представляешь, какая нелепая бесславная смерть тогда будет. Погибнем, не вступая ни в один бой с нежитью. Вот повеселятся деревенские!
– В этом ты прав, пошли.
– А ты вчера был на Общинном сборе?
– Был, конечно. Теперь это моя обязанность. Жаль, пока, без права голоса. Приходится лишь слушать старших и набираться опыта. Но скоро я смогу отвечать не только за себя, а ещё представлять своего отца, – было видно, что Драгош горд своим положением.
– Здорово! А ты можешь меня взять? Ну хоть разочек? А то надоело по кустам ныкаться. Да и не всегда выходит. Мне кажется, батя догадался о таких моих вылазках. Уже не впервой даёт поручения прямиком перед тем, как уйти на сбор.
– Я бы рад тебя взять, знаешь же. Но у меня самого там птичьи права, и могут за такое выгнать. Тогда мы вообще ничего не узнаем. Поэтому прости, но нет, взять не могу. Потерпи ещё две зимы. А на третью, когда тебе исполнится двенадцать, ты пройдёшь своё имянаречение. Тогда с дозволения старших присоединишься к нам на собраниях.
Вот уже год он вторил мне одно и то же. Я немного завидовал Драгошу, что он уже стал полноправным мужем в общине. Но мне нравилось его слушать и мечтать о будущем, когда я стану взрослым.
– А что обсуждали в этот раз, расскажешь? О чём речь шла?
Вид мой был, наверное, очень жалостливым, потому что друг качнул головой в знак согласия и начал повествование.
Как оказалось, в недавнем походе на вурдалаков пострадал один хлопчик молодой. По описанию я понял, о ком шла речь. Мы лично не были знакомы, но мне довелось его видеть на тренировках. Совсем недавно, ещё года не прошло, как он вырос из новобранцев и пополнил отряд наших деревенских вояк. Увы, его неопытность сыграла с ним злую шутку. По дороге в лес они проходили мимо тернового куста. Парень не заметил, как одна из колючек вонзилась в его кожу, продрав её. В итоге на теле образовалась небольшая, но глубокая рана, которую никто не заметил. Во время битвы, в этот порез попала слюна Вурдалака. Поначалу на это не обратили внимание, но когда отряд поразил умертвия и готовил костры для их сожжения, юноша уже был без сознания. Его тело бил жар, он начал бредить. Едва удалось спасти. Хорошо, что мой батя и Межко быстро подоспели. В деревню было нести страшно. Если бы не справились, мог бы кто и пострадать от нововоплотившегося вурдалака. А так, три луны в лесу на холодной земле, да без сна колдун и лекарь боролись за его жизнь и душу. Не давали ему обернуться тварью. Благодаря их усилиям, беда миновала, парня спасли. Теперь он дома отлёживается.
– Вот почему отца так долго не было! А мне он сказал, что отправлялся к Булатной горе за Морионом.
– Не обижайся на него, общинным сбором было решено держать это в тайне. Представляешь, что началось бы, если узнал кто об этом. Хорошо, если мо́лодца просто начали сторониться. А то и на костёр могут поднять, в страхе, что тот однажды обернётся нечистью. А пока мы молчим, у юноши есть шанс на нормальную жизнь. Межко, как знахарь, заверил, что тот здоров, ему только нужно набраться сил. А ты знаешь, многие из деревни в этом мало сведущи, пропустят всё хорошее мимо ушей и будут шарахаться, да выживать бедолагу, который ценой своей жизни их же спасал. На собрании из-за этого даже не стали озвучивать его имя. И тебе сто́ит держать в тайне всё, что ты узнал от меня.
В ответ на это я только кивнул. Кому как не мне об этом знать. Три года назад мне уже довелось быть свидетелем того, как перепуганная толпа жаждала избавиться от ребёнка – меня. Что уж говорить о взрослом крепком ратнике. Воспоминания накрыли меня с головой, неприятные события прошлого потянули за собой подобно зыбкой трясине. Настроение мгновенно переменилось. Я больше не был весел, меня охватила не то грусть, не то досада. И видимо, эти эмоции отпечатались на моём лице, так как Драгош всё понял.
– Ты всё ещё расстраиваешься из-за того раза?
– А ты как думаешь? Чтобы ты испытывал, если бы все вокруг хотели скормить тебя нежити?
– Прям уж все, скажешь тоже. Отец Шадр, Межко и я, мы все всегда были и всегда будем на твоей стороне!
– Ага, только твой отец не шибко доволен этим. Я слышал, как он злится и ругает тебя за то, что ты со мной водишься. Я боюсь, что в один момент ты просто исчезнешь из моей жизни, что тебя не будет рядом.
– Этого не произойдёт, не бойся. И, кстати, насчёт этого. У меня давно зреет одна идея. Думаю, пора её осуществить, – друг заговорщически посмотрел на меня.
– Что за идея? Ну, чего ухмыляешься? Не расскажешь мне?
– Узнаешь. Приходи на закате, на холм возле реки Веи. Только принеси бурдюк с квасом.
За разговором мы не заметили, как подошли к калитке моего дома. Драгош, по обыкновению, проводил меня, прежде чем отправиться к себе. Ответив кивком головы на его предложение о встрече, я поторопился в хату к отцу. Нужно поскорее выполнить все поручения на день, чтобы вечером выяснить, что задумал друг.
***
Солнце уже спрятало свои палящие лучи, оставив на время мягкое тепло своего круга. Оно уже перестало отражаться в зеркальной поверхности реки, осев на чёрных шпилях деревьев. Со стороны леса начал надвигаться белый плотный туман. Я заворожённо любовался природой и той безмятежностью, которую она сейчас олицетворяла, пока не заслышал шаги. Драгош торопливо шёл ко мне.
– Долго ждёшь?
– Не знаю, – пожал плечами я, радуясь, что он, наконец, пришёл, – я был поглощён удивительной картиной заката. Правда красиво? Здесь так тихо и спокойно, будто по земле не разгуливает нежить и не ведутся битвы.
– Правда. Отчасти, поэтому я выбрал именно это место.
– Так теперь ты мне расскажешь, что удумал? Зачем мы здесь?
– Хочу, чтобы ты стал моим братом.
– Как это? – вытаращился я на него, ошарашенный его признанием.
– Нужно просто совершить один несложный обряд. Я о нём как-то на собрании узнал. Точнее, подслушал, как шептались некоторые парни. Так делают некоторые вояки: кто-то перед битвой, а кто-то после. На днях уточнил все тонкости таинства у Шадра и взял с него обещание не рассказывать тебе. Хотел порадовать тебя. Надеюсь, ты не против.
Его слова распустились солнечным цветком благости в моей груди. Я так расчувствовался, что готов был расплакаться от восторга. Однако взял себя в руки, чтобы поскорее приступить к церемонии.
– Не против? Да что ты говоришь? Я переполнен счастьем! И что бы там ни было, я готов пройти через любые испытания! – пыл, с которым я говорил, вызвал на лице Драгоша искреннюю улыбку.
– Ритуал на удивление прост, хотя у него вполне серьёзный исход. Не волнуйся, просто делай то, что я тебе скажу.
И я повиновался. Друг достал свой небольшой кинжал, что висел на поясе. Лёгким движением он провёл вдоль линий жизни сначала по моей руке, затем по своей. Клинок оставил небольшие надрезы в виде какой-то мне неизвестной руны. Орудие было новеньким и отлично заточенным, так что боли я практически не ощутил, лишь небольшое пощипывание в ране. Кажется, острие было смочено в каком-то зелье. Затем он соединил наши ладони в рукопожатии так, чтобы надрезы соприкоснулись. Обвязал запястья пеньковой верёвкой и велел напоить его принесённым квасом. Сам же покормил меня караваем, что лежал у него в котомке. В конце мы разрезали путы, что сдерживали наши руки, и сожгли их. Пепел втёрли в ладони друг у друга, где слегка кровили порезы. Когда ритуал был завершён, мне почудилось, что сверкнула тоненькая ниточка, словно от руки к руке вела.
– Теперь мы настоящие братья! – гордо сказал Драгош, – отныне никто не сможет воспрепятствовать нашей дружбе. Ты спокойно сможешь входить в мой дом как в свой.
– А отец твой не будет против?
– Я ему сегодня расскажу. Наверное, он будет сильно сердиться, но отменить обряд не сможет. Не беспокойся, он смирится, вот увидишь. А теперь давай отметим это событие остатками кваса с караваем!
Мы просидели на берегу до самых сумерек смеясь и разговаривая. И не было в моей жизни момента счастливее этого. Брат. У меня теперь есть настоящий брат! Я не мог поверить в ту благость, что на меня сегодня буквально свалилась. Это, наверное, сложно понять человеку, имеющему семью. У меня же не было никого, кроме Шадра, что взял за меня ответственность, заменил мне родителя, едва я успел родиться. Но он скорее отец для всей деревни, который печётся о довольстве каждого, нежели мой. Таков долг волхва и старейшины – заботиться обо всех жителях. Сегодня же человек, на которого я ровнялся, кем восхищался, принял меня, сделал кровным братом. Я едва ли не впервые ощутил себя значимым для кого-то. И это чувство больше, ярче и теплее, чем полуденное ярило в безоблачный день месяца липеня. Оно окутывает, согревает и даёт твёрдую почву под ногами.
Мои виде́ния прошлого оборвались одним резким вдохом. Действительность выдрала меня из блаженного сна, из неги воспоминаний, вернув всю боль реальности, от которой не хотелось даже открывать глаза.