Опасные тени прошлого

За два года до описываемых событий

Рыбнинск

Серафима Лаврентьевна Решетова отложила старинный семейный альбом с пожелтевшими карточками, с которых смотрели лица давно ушедших родных и друзей ее семьи, печально вздохнула и поднялась из глубокого кресла, обтянутого гобеленовой тканью. Рисунок давно стерся, также стерлась почти до основания и ее долгая жизнь. Пора дать дорогу молодым, а самой прожить отпущенные ей годы или месяцы без забот, под присмотром врачей, медсестер, среди таких же одиноких стариков…

Из близких у нее почти никого не осталось. Старший брат, Стефан, был сослан после войны в лагеря ГУЛАГа, где и затерялись его следы. Сперва еще приходили письма, но в начале пятидесятых перестали, и ни о смерти брата, ни о чем другом они вестей не получили. Оборвалась эта семейная ниточка.

Мужа Серафима схоронила давно, лет пятнадцать уже прошло, как не стало ее Николушки. Николай Решетов был известным в городе врачом, светлой души человеком и ушел так же легко, как жил, – не проснулся однажды утром.

Своих детей бог им не дал, остался только двоюродный племянник Юрочка, живший с семьей в Москве и порой наведывавшийся в гости. Дочка его Кирюша была Серафиме как внучка, старушка любила ее всей душой. Бывало, приедет девчушка на каникулы, бежит по перрону и кричит радостно: «Симочка, родненькая, а вот и я!» Хотела Сима квартиру свою как приданое ей оставить в наследство, но узнав, что свадьба странным образом расстроилась, без всяких церемоний пригласила Киру переехать. Сама же она давно решила перебраться в частный пансионат для ветеранов, благо сбережения позволяли не стать никому обузой. Если девушке на новом месте понравится, то она оформит на нее дарственную.

«Хоть Кира мне и не кровная внучка, но все же родовое гнездо не чужим людям достанется», – думала Серафима, собирая свои вещи.

Вот уложены два небольших чемодана с одеждой и любимыми книгами, портплед, картонка со шляпками, упакована коробка с дорогими сердцу мелочами – много ли ей надо? Все остальное: посуда, ковры, мебель – остается Кире. Серафима Лаврентьевна с грустью посмотрела на альбом, погладила тисненую кожаную обложку и вернула его на полку книжного шкафа.

На столе оставалась потрепанная канцелярская папка для документов грязно-голубого цвета, с выцветшей чернильной надписью и завязанным на бечевку бантиком. Она много раз собиралась выбросить эту папку, содержимое которой, теперь никому не нужное, болезненно напоминало о счастливом прошлом ее семьи. Но что-то все время удерживало Серафиму от этого шага: ее родители очень дорожили этими старыми бумагами и пожелтевшими, затертыми на сгибах письмами. Вот и сейчас она взяла папку, прижала к груди, как ребенка, и убрала в один только ей известный тайничок, куда издавна прятала свои детские секреты, – словно похоронила…

Из письма Бориса Левандовского Влодеку Шпетовскому

Рыбнинск, 21 мая 2017 года

«…Возникли непредвиденные обстоятельства… план с соседкой провалился… буду устанавливать прямой контакт с архитекторшей, которая занимается реставрацией… Мельников рассказал мне, что в костеле через месяц должен пройти концерт классической музыки, на который ждут руководство области, поэтому с ремонтом торопятся.

Нам тоже надо поспешить, чтобы кто-то не добрался до предмета поисков раньше нас. С понедельника и начну…

Прошу Вас, пан Влодек, перечислить мне на карту некоторую сумму на дополнительные расходы… Жизнь в России весьма дорогая, зато здесь такие красивые pani…»

Из дневника следователя Савельева

21 мая 2017 года

Сегодняшний воскресный день я провел за работой. Одинокому холостяку вроде меня часто бывает нечем заняться в выходные, вот и загружаю себя делами.

Вопрос о ключах от квартиры, где произошло убийство, не давал покоя. Поэтому я навестил хозяйку и выяснил, что ключи убитой Людмилы Романовой пропали. Хотя, если быть честным, беседу с Кирой Деминой можно было отложить до понедельника или просто позвонить по телефону, но мне хотелось увидеть ее и поговорить в спокойной обстановке и без свидетелей.

Я застал девушку за уборкой. Ее уютный домашний вид – легкие пестрые брючки и футболка бирюзового цвета, делающая еще ярче зеленые глаза, отсутствие макияжа (который я, к слову, не люблю), слегка растрепанные волосы – усиливал ощущение хрупкости девушки и желание ее защитить. Но, несмотря на это впечатление, в Кире чувствовался внутренний стержень, самообладание: она не раскисла, не паниковала, была спокойна и уверена в себе. Лишь иногда в ее глазах мелькала печаль и блестели непрошеные слезинки, да это и понятно: не каждый день у тебя в квартире находят труп. Пока хозяйка хлопотала на кухне – ее желание угостить меня кофе было как нельзя кстати, – я еще раз без суеты осмотрел место происшествия, но не столько с целью поиска новых улик (эксперт и Славка вчера поработали четко), сколько для того, чтобы составить представление о новой знакомой. Работы Киры – витражи, картины, эскизы, развешанные по стенам мастерской, – поражали необычным сочетанием красок, фантазией и мастерством. Даже я был способен оценить ее талант, хотя в последнее время мне редко удается выбраться в музеи. А не пригласить ли мне как-нибудь Демину на выставку?

Вернувшись домой и раскладывая листочки с записями перед компьютером, куда я заносил все сведения о делах, расследованием которых занимался, я заметил, что Нельсон внимательно и даже удивленно смотрит на меня. Тут я поймал себя на том, что напеваю – привычка, которая проявляется при хорошем настроении.

– Что, разбойник, не только на тебя весна действует? Пойдем на кухню, угощу тебя паштетом. – Я покормил кота, сделал себе пару бутербродов с ветчиной и сыром и стал анализировать собранную по делу информацию.

Как следовало из записей помощника, опрос соседей ничего не дал. Всего в доме было восемь квартир: по три на первом и втором этажах, и две – на третьем. Жильцы квартиры № 2, что на первом этаже рядом с Люськиной, еще в пятницу уехали на дачу и до сих пор не вернулись; в квартире № 3 жила старушка – божий одуванчик, которая плохо слышала и рано ложилась спать; в пятой молодая семья с малышами-близнецами тоже ничего не заметила, так как у детей режутся зубки и их плач заглушает любые звуки. Ничего не смогли сказать и другие жильцы, все отмечали, что стены в доме толстенные и того, что происходит у соседей, не слышно.

О Людмиле Романовой, которую все звали Люськой, отзывались хорошо, отмечая ее добродушие, готовность помочь, некоторую безалаберность и веселый нрав. Судя по всему, врагов у девушки не было, и она действительно стала случайной жертвой грабителя.

Владельцы коммерческих помещений на первом этаже пристройки тоже ничего интересного не могли рассказать: их конторы в пятницу закрылись в 17 часов, задолго до убийства. Только хозяйка салона красоты Валентина Степановна ушла позже всех, около восьми вечера, проводив последнюю клиентку. Но и она ничего необычного не заметила. Подумав, что надо бы с этой дамой поговорить еще разок подробнее, я сделал пометку в рабочем блокноте.

Дверь, ведущая с улицы на второй этаж, к мастерской Киры Деминой, никогда не запиралась. Ни на лестнице, ни на площадке ничего обнаружено не было – ни окурков, ни посторонних следов. Конечно, нужно подождать отчет эксперта Рябченко о состоянии замка на двери в мастерскую, но уже сейчас мне было ясно: дверь открыли ключом. Поэтому надо искать зацепки, у кого могли быть дубликаты ключа. И начать с того, кто сдал девушке это помещение – некоего индивидуального предпринимателя Мирошкина, проживающего в Заволжском районе. Отправлю завтра на его поиски Славку, пусть прогуляется. А у Киры надо уточнить, не было ли с этим Мирошкиным конфликтов, например из-за арендной платы.

Версия проникновения в квартиру с целью кражи не давала мне покоя. Конечно, можно предположить, что преступник позарился на картины московской художницы или на старый фарфор ее бабки. Но вот стал бы он ради этого убивать случайного свидетеля? Мог бы затаиться или сбежать через ту же дверь. А еще меня смущала рана на голове жертвы – она была нанесена не сзади, а сбоку, в висок. Значит, Люська стояла лицом к убийце и видела его. Узнала ли она этого человека, и не это ли стало причиной убийства?

Все эти мысли крутились у меня в голове вместе с непреходящим беспокойством за Киру: а что, если преступник решит вернуться в ее квартиру?

Я позвонил Кире. Нет, не для того чтобы услышать ее голос, а чтобы предостеречь и предложить до замены замков переночевать у кого-то из подруг или знакомых. Но девушка оказалась не из пугливых и успокоила меня сообщением, что закрыла все двери изнутри не только на ключ, но и на цепочки, а в мастерской придвинула к двери массивный комод. Прощаясь и желая ей спокойной ночи, я, честное слово, чувствовал себя дураком…

Нельсон посматривал на меня с пониманием, громко мурлыча.

Из протокола допроса Игнатия Левандовского, из поляков, ксендза костела в городе Рыбнинске Ярославского уезда, беспартийного

15 октября 1931 года

Вопрос: Вы подтверждаете, что в декабре 1918 года участвовали в составлении описи имущества, находившегося во вверенном вам костеле?

Ответ: Да, подтверждаю.

Вопрос: Какое имущество было описано?

Ответ: Канделябры, чаши для святой воды, иконы, требники. Все было указано в описи.

Вопрос: Где находилось описанное имущество после 1918 года?

Ответ: В костеле, где же ему было находиться.

Вопрос: Входили ли в этот перечень изделия из драгоценных металлов?

Ответ: Да откуда ж им взяться было, товарищ начальник? Приход наш бедный, содержать храм не на что. Все, что описали, и то конфисковали в двадцать четвертом…

Вопрос: Отвечайте по существу, Левандовский! Есть сведения, что в период между 1910 и 1917 годами вашему костелу были пожертвованы изделия из золота, платины, в том числе оклады для икон, кресты, четки из драгоценных камней и другие ценные предметы. Пожертвования поступали из Варшавы, Лодзи и других польских городов. Однако в описях 1918 и 1924-го их нет. Как вы это объясните?

Ответ: Мне ничего не известно о таких пожертвованиях. Я принял приход в 1915 году, после перевода моего предшественника, Иосифа Юзвика, в другой город. Все, что находилось в костеле на тот момент, и вошло в опись. Возможно даже, что прибавилось несколько икон и церковных облачений, приобретенных позже. Но они не представляют особой ценности.

Вопрос: А этот Юзвик не оставлял каких-либо записей о церковном имуществе?

Ответ: Все имущество костела было записано в приходную книгу, по ней и была сделана опись, товарищ начальник.

– Ох, юлишь ты, польский прихвостень. Отвечай, где спрятал драгоценности? Если выдашь их сам, то отделаешься парой лет тюрьмы. А нет – загремишь в лагеря до конца жизни. А то и в расход пойдешь.

– Сердцем Иисуса клянусь, товарищ начальник, не знаю я ни о каких драгоценностях. Все ценное передал властям в двадцать четвертом, а потом костел содержался только на мелкие пожертвования местной паствы. Потому и закрыли его, что денег не осталось даже на свечи…

– Ну что ж, посиди в камере, подумай хорошенько над моими словами. И, кстати, если вдруг вспомнишь, куда спрятал драгоценности, вызывай охранника в любое время, чтобы меня позвал. Уведите задержанного! И проследите, чтобы с ним ничего не случилось там, он мне живым нужен. А то со служкой этим, Яцеком, перестарались, а он мог бы нас навести на след… Олухи!

Кира

22 мая 2017 года

«Война войной, а обед по расписанию», – любит говорить мой папа. Вот и мне, несмотря на все грустные события, пора приниматься за работу. Несколько мелких заказов я на время отложила, а реставрацию витражей из костела следовало закончить как можно быстрее.

С утра уже звонил руководитель студенческого клуба, за которым пока числится костел, торопил: ждут какое-то начальство на концерт. Пришлось рассказать ему о происшествии в мастерской, все равно слухи разойдутся по городу рано или поздно. А вот о разбитом витраже говорить не стала. Аркадий начнет паниковать, доложит руководству – так можно и всего заказа лишиться, скажут: недосмотрела. Рисунок на нем я помню хорошо, он довольно необычен, да и эскизы у меня есть, осталось подобрать стекла, применить технику состаривания, и никто не отличит новый витраж от остальных.

В институте научный руководитель, профессор Замятин, всегда хвалил меня за детальный подход к любому проекту. Планирование, расчеты – все это удивительным образом успокаивает, позволяет сосредоточиться и настроиться на рабочий лад. Еще мне нравятся набирающие популярность методики тайм-менеджмента, и я часто использую метод 90/30 – девяносто минут напряженно работаю, а потом устраиваю получасовую передышку. И хотя сейчас мне очень хотелось снова позвонить Ниночке и просто поплакаться ей в жилетку, решила оставить слезы на потом и погрузиться в работу.

Для начала я составила список необходимых материалов, оформила онлайн-заказ у одной солидной московской фирмы с экспресс-доставкой в течение трех дней, разложила на полу все оставшиеся витражи и залюбовалась ими. Как тонко подобраны цвета, как сдержан рисунок, как достоверно и в то же время оригинально переданы сюжеты из Евангелия! Несколько уже полностью отреставрированных витражей я отставила к стене и занялась подбором цветных стекол для следующего, изображавшего явление воскресшего Иисуса ученикам. Нужно было не только заменить разбитые стекла, подобрав кусочки подходящего оттенка и размера, но и уловить почерк создателя витража, воспроизвести технологию, приспособив к ней современные материалы. Процесс непростой, трудоемкий, но тем ценнее для меня результат. Я полностью погрузилась в работу, когда в дверь мастерской весьма настойчиво постучали.

Пришлось прерваться и отодвинуть комод, которым с вечера была забаррикадирована дверь. Нет, я не трусиха, но неприятное чувство, что убийца Люськи ходит где-то рядом, да еще с ключами от моей квартиры, заставляло быть осмотрительной.

– Еще раз здравствуйте, Кира Юрьевна. – Аркадий Мельников, беспокойный толстячок в роговых очках, неизменном бежевом костюме в полоску и съехавшем на бок галстуке, с видавшим виды портфелем в одной руке и коробкой конфет в другой, буквально вкатился в мастерскую. – Простите, что беспокою, отрываю, так сказать, от творческих исканий, но решил заглянуть и поддержать вас.

Он, отдуваясь, неуклюже вручил мне конфеты и добавил явно со знанием дела:

– Шоколад помогает пережить стресс.

Удивленная неожиданным нашествием Мельникова, который всегда предупреждал о визитах заранее, я не сразу заметила, что он не один. На площадке перед мастерской скромно стоял молодой мужчина, при взгляде на которого у любой девушки забилось бы сердце. И я не стала исключением.

Высокий стройный брюнет в элегантном льняном костюме, из-под густых бровей сверкают необычно голубые глаза, что сразу выдает породу, нос прямой, классический, а родинка на переносице делает его образ загадочным и… сексуальным. Незнакомец улыбнулся, обнажив ровные крупные зубы, и произнес:

– Простите нам, уважаемая Кира Юрьевна, столь ранний и нежданный визит.

И протянул мне корзиночку с тюльпанами.

Легкий акцент, поклон, с которым он вручил свой маленький подарок – мне даже показалось, что он хотел поцеловать мою руку, – все это выдавало иностранца. А тут и Аркадий, спохватившись, представил спутника:

– Познакомьтесь, Кира Юрьевна, это наш гость из Польши, пан Левандовский, прибыл из Лодзинского университета. Он читает цикл лекций о польских восстаниях и интересуется историей соотечественников-переселенцев в наших краях.

– Зовите меня просто Борис, – с ударением на первый слог произнес мужчина, – мне так будет приятнее.

– Ну тогда давайте без церемоний, зовите и вы меня Кира. – Неожиданно я уловила в своем голосе кокетство и покраснела. – Что вас привело ко мне?

Тут опять в разговор вступил Мельников. Вытирая огромным носовым платком вспотевший лоб, он принялся рассказывать об интересе гостя к костелу, где так не вовремя идут ремонтные работы, которые не позволяют подробно ознакомиться с его убранством.

– И вот тут у меня возникла идея, весьма неплохая, мне кажется: показать пану Левандовскому процесс реставрации и заодно увидеть витражи, фрагменты деревянных украшений и узнать у вас подробности, так сказать, из первых рук…

Но по тому любопытству, с каким сам руководитель студенческого клуба осматривал мою мастерскую, в которой не раз бывал, я поняла, что у него куда больший интерес вызывает недавнее происшествие.

Борис вежливо молчал, позволив Мельникову выговориться, и снова извинился за вторжение и беспокойство.

– Я не смею вас отвлекать от работы, Кира, и навязывать наше общество, – он улыбнулся кончиками губ и покосился на Аркадия, – но буду признателен, если вы, когда сочтете удобным, уделите мне немного времени и расскажете об убранстве храма. Боюсь, я не смогу задержаться в России до его открытия, а изучение архитектуры и истории костела – одна из целей моего приезда. Сейчас я бы только взглянул на то, над чем вы работаете, и мы удалимся.

Мне стало даже обидно, что гость так быстро собрался уходить, но слова о возможной встрече обрадовали. Я предложила Аркадию присесть и выпить воды, а Бориса пригласила в рабочую часть мастерской. Его интерес к моим работам был очевиден, спокойные до этого глаза загорелись, когда он разглядывал рисунки на витражах.

– Простите, но Аркадий говорил, что в костеле восемь витражей, а здесь только пять. – Он внимательно и, мне показалось, изучающе посмотрел на меня.

– Витражей всего девять, помимо сцен из Евангелия есть еще традиционное окно-розетка. – Я показала на большой круглый витраж, стоящий у стены. – Вот еще два, уже отреставрированных, работа над ними завершена, поэтому они в сторонке. И еще один… – тут я запнулась, – он нуждается в самой серьезной реставрации, на нем много повреждений, поэтому я храню его отдельно, чтобы не повредить окончательно.

– Смогу ли я увидеть и этот витраж, когда вы закончите работу? Хотелось бы составить целую картину.

Мне польстило такое внимание со стороны специалиста-историка, и я снова покраснела.

– Конечно, думаю, что работа будет завершена в течение недели-двух и я приглашу вас с Аркадием оценить результат. – Мне нужно время, чтобы сделать новый витраж, но раскрывать эту маленькую тайну перед Мельниковым не хотелось.

Мужчины собрались уходить. Аркадий все же не выдержал и взволнованно спросил, стоя на пороге:

– Как вы пережили эту историю с убийством, Кира Юрьевна? Неужели все произошло прямо здесь? У вас редкостное самообладание!

При слове «убийство» наш польский гость слегка вздрогнул и выразил свое сочувствие. Пришлось вкратце рассказать о событиях, случившихся позавчера в мастерской, и выслушать охи и вздохи Мельникова.

Прощаясь, Борис задержал мою руку в своей и еще раз попросил о встрече. Я почувствовала, как сердце забилось чаще и громче, чем того требовала деловая беседа на темы истории и архитектуры. Понимая, что меня увлекает за собой водоворот его голубых глаз, согласилась увидеться с ним завтра утром в кафе на набережной.

Мои незваные гости давно ушли, а я все стояла, уткнув нос в корзинку с тюльпанами, и глупо улыбалась…

Из отчета младшего лейтенанта Курочкина следователю Савельеву

Рыбнинск, 22 мая 2017 года

В ходе выполнения поручения мной установлено следующее:

Мирошкин Михаил Александрович, 1975 года рождения, уроженец г. Тутаев, образование среднее техническое, проживает по адресу: Рыбнинск, Малая Вольская улица, дом 12. Не женат. Со слов соседей, Михаил хозяйственный, работящий, умеренно пьющий, иногда встречается с женщинами, некоторые остаются у него ночевать. Жалоб от соседей не поступало.

Индивидуальный предприниматель. Не судим. Нежилое помещение в доме 25 по ул. Крестовой приобретено Мирошкиным в 2014 году через ЖЭУ в долгосрочную аренду и использовалось как мастерская по ремонту бытовой техники, а с января 2016 года сдается Деминой К. Ю. Договор субаренды оформлен в надлежащем порядке.

В ходе беседы Мирошкин М. А. сообщил, что конфликтов с Деминой не имеет, плату она вносит регулярно, никаких претензий у них друг к другу нет. Встречается он с ней редко, так как деньги она перечисляет на счет, обычно заходит раз в несколько месяцев узнать, нет ли проблем с коммуникациями.

У Мирошкина имеется еще один комплект ключей от мастерской, который он хранит дома, в ящике стола. Ключи были мной изъяты, протокол изъятия оформлен. Со слов Мирошкина, никому постороннему он ключи не передавал. 19 мая 2017 года он в 15 часов выехал на машине в город Т. навестить мать, проживающую по ул. Ушакова, дом 34, где находился примерно до 16 часов 21 мая 2017 года, после чего вернулся в Рыбнинск. Мной направлен телефонный запрос участковому инспектору по месту жительства Мирошкиной Клавдии Петровны для подтверждения этих обстоятельств.

Также мной оформлено изъятие замка из двери мастерской Деминой К. Ю. и ключей от него. Замок и два комплекта ключей отправлены на экспертизу.