000
ОтложитьЧитал
В воскресенье решено было отобедать пораньше, часа в два, и затем тотчас же отправиться в путь. День стоял невыносимо жаркий.
– Не отложить ли нам поездку? – предложила я. – Ведь в такую духоту прогулка не доставит большого удовольствия.
– Конечно, лучше ехать, когда не так жарко, – тотчас же согласилась Клавдия, хотя по голосу ее заметно было, что эта отсрочка ей неприятна.
– Ах, нет, тетя, голубушка, поедем сегодня, чего там откладывать, ведь дядя обещал в воскресенье. Дядя, ведь вы обещали? – вскричала Лена.
– Ну, ну, хорошо, не волнуйся, – поспешил вмешаться муж. – Поедем уж сегодня, – обратился он ко мне, – мы можем остаться там, пока спадет жара, а то ведь Лена целую неделю покоя не даст, да и Клавдии, кажется, хочется ехать.
– Мне хочется, дяденька, – отвечала Клавдия, – только если тетеньке угодно, то все равно, можно и отложить.
– Нет, нет, нет, нельзя откладывать, – объявила Лена, – тетя согласна, правда ведь, тетя?
– Да ну, пожалуй, – улыбнулась я, – если всем вам хочется, только бы не собралась к вечеру гроза.
После полудня на небе стали действительно показываться облачка. Лена не давала мне заикнуться ни о каких опасениях и хлопотала над приготовлениями к поездке так усердно, что было бы положительно жестоко лишить ее этого удовольствия.
В три часа мы все уселись в большую четырехместную коляску, куда еще раньше были поставлены корзины с чаем, сахаром, разными съестными припасами и мелкими подарками, которые я везла знакомым крестьянам живописной деревушки.
Смеясь и болтая, уселись мы в экипаж, и откормленные лошади повезли нас быстрой рысью по гладкой дороге. Солнце жгло невыносимо, но от жары страдала, кажется, я одна. Обе девочки были веселы, как птички, и муж принимал самое живое участие в их веселье. До реки нужно было ехать двенадцать верст. Дорога шла то среди полей, на которых чуть-чуть колыхались спелые колосья желтой ржи, то среди густого хвойного леса, высокие деревья которого стояли неподвижно и мрачно, едва пропуская сквозь себя солнечные лучи. Через час с небольшим езды крутой поворот дороги неожиданно вывел нас на самый берег реки. Последние две версты нам пришлось ехать сплошь густым лесом, и тем живописнее показалась картина, вдруг открывшаяся глазам нашим с того холма, на котором мы находились. Довольно широкая, быстрая река, вся залитая солнечными лучами, делала несколько крутых поворотов и исчезала на конце горизонта, как бы теряясь в густом, дремучем лесу; тот берег ее, по которому ехали мы, спускался крутым песчаным откосом вниз, а противоположный поднимался целым рядом холмов самых разнообразных очертаний. Мы вышли из экипажа и, послав его вперед в деревеньку, где собирались остановиться, сами пошли пешком. Всем нам гораздо больше хотелось гулять, чем приниматься за чай и закуску, и потому мы охотно согласились на просьбу Лены переехать на пароме на другую сторону реки и побродить по красивым холмам. С одного из них, самого высокого, открывался вид на ближайший городок и всю окрестность. Мы полюбовались этим видом, погуляли в очень хорошенькой березовой рощице, затем опять переехали на другую сторону реки и через четверть часа ходьбы добрались до деревни. Знакомая мне крестьянка, у которой мы с мужем обыкновенно останавливались, уже начала греть нам самовар и вынесла на берег реки под тень большой березы стол и скамейки. Мы вошли к ней в избу. Я познакомила девочек со всем ее многочисленным семейством, раздала привезенные подарки, выслушала ее рассказы о разных деревенских новостях, сама сообщила ей известия о ее знакомых, живших в нашей усадьбе, и в разговорах у нас незаметно пролетело около часа. Когда мы вышли из избы, чтобы расположиться на открытом воздухе за самоваром и закуской, всех нас поразила перемена погоды: легкий ветерок, дувший с утра, превратился в довольно сильный ветер, маленькие облачка, скользившие по небу, сгустились, потемнели, а с востока медленно поднималась большая туча, казавшаяся черною от ярких лучей солнца.
– Надо скорее уезжать домой, непременно будет гроза, – торопил нас муж, и сам пошел разыскивать кучера, который, пустив лошадей гулять на луг, отправился в гости к своему куму, жившему на другом конце деревни.
Мы наскоро выпили по чашке чаю, предоставили всю привезенную провизию в распоряжение хозяйки и с нетерпением ожидали экипажа. Пока пришел кучер, пока он запряг лошадей, прошло с добрых полчаса, а между тем небо представляло все более и более грозный вид.
Серое облако набежало на солнце, грозная туча быстро подвигалась, и вдруг яркая молния прорезала ее с одного конца до другого.
– Гроза будет большая, лучше бы вам переждать, – советовали нам крестьяне, и мы согласились, что это действительно будет разумнее.
Ветер становился все сильнее, тучи все более и более заволакивали небо, вдали слышались раскаты грома, молния сверкала чаще и чаще. Гроза быстро приближалась к нам и наконец разразилась с ужасающей силою. Вихрь поднимал целые столбы песочной пыли, приклонял к земле молодые деревца и так сердито трепал ветки старых, точно хотел разорвать их на мелкие куски. Гром гремел почти беспрестанно, ослепительная молния прорезывала небо. Мы все собрались в избу Матрены переждать непогоду. Младшие дети ее запрятались за печку и кричали со страху при всяком сильном ударе грома. Клавдия также боялась, она была бледна и беспрестанно вздрагивала. Даже Лена присмирела и молча слушала какой-то длинный рассказ словоохотливой Матрены.
На несколько минут гроза стихла, мы уже начали надеяться, что тучи прошли, как вдруг блеснула молния, осветившая все углы избы, и в ту же секунду раздался такой оглушительный удар грома, что мы все как-то невольно вскочили с мест. Едва успели умолкнуть раскаты грома, как послышались крики:
– Пожар! Горим! Горим!
Мы бросились на улицу посмотреть, что случилось, и остолбенели от ужаса: молния зажгла одну избу и сильный ветер грозил распространить пожар на всю деревню. Крестьяне, видя близкую опасность лишиться всего своего имущества, совсем растерялись; они не только не старались предохранять от огня свои дома, но не думали даже спасать свои вещи. Наконец мужу удалось собрать вокруг себя человек десять крестьян и уговорить их тушить пожар. Огонь между тем уже успел распространиться, и вместо одной избы горело три. Надобно было как можно скорей заливать водой соседние дома, чтобы отстоять хоть их. Муж объяснил это крестьянам, и под его предводительством они усердно взялись за дело. Я взяла на свое попечение детей. Среди всеобщей суматохи, многим из них грозила неминуемая опасность: старшие дети видели во всем происшествии одну забаву для себя и смело бросались чуть не в огонь; младшие, ничего не понимая, спокойно оставались в избах, и перепуганные матери или забывали их, или, возясь с ними, не могли спасать своего имущества. Частью ласками, частью угрозами мне удалось собрать вокруг себя весь маленький люд и поместиться с ним на лужайке, откуда пожар был нам виден, но где мы не подвергались опасности. Лена между тем помогала женщинам, спасавшим свое имущество, и я издали видела, как она бегала взад и вперед, то таская разные вещи, то стараясь ободрить и утешить плачущих. Одна Клавдия ни в чем не принимала участия: она сидела в нескольких шагах от меня, закутавшись в большой плед и вздрагивала при всякой молнии, освещавшей небо, при всяком треске валившихся балок.
По всей деревне господствовало величайшее смятение: рыдание, стоны, крики нескольких десятков голосов смешивались со свистом ветра и грохотом падавших обгорелых бревен; меньшая часть крестьян занималась тушением пожара, остальные в беспорядке бегали взад и вперед, хватаясь то за то, то за другое и, видимо, совсем потеряв голову. В нескольких саженях от меня расположилась группа из шести баб и четырех мужиков. Бабы сидели на земле и громко плакали, мужики смотрели на огонь с тупым отчаянием; они, казалось, видели в нем неотразимое бедствие, против которого напрасно бороться. И действительно, все усилия потушить пожар приносили мало пользы; в деревне не было ни пожарных труб, ни насосов, воду приходилось привозить с реки в бочках и потом ведрами выливать на те места, которые начинали загораться. Заливание шло медленно, а между тем ветер все дальше и дальше разносил горящие головни. Гроза, на которую никто больше не обращал внимания, постепенно стихала и наконец совсем прекратилась; солнце зашло, все небо было покрыто тучами, и быстро наступившая темнота еще увеличивала ужас картины.